this topic in English

Кругосветка многодетной семьи Гиффордов

Когда супруги Биин (Behan) и Джейми Гиффорд (Jamie Gifford) 10 лет назад решили пойти в кругосветку с детьми (4,6 и 9 лет), у них была только одна проблема — ни один их ребенок не умел плавать.



Биин и Джейми Гиффорды и их дети: дочери Мейрон и Шивон, старший сын Найл

«Мы бы точно победили в конкурсе худших родителей того года! — смеётся Биин спустя 10 лет и 58 000 пройденных миль. — Наши дети учились плавать в переполненных общественных бассейнах Сиэтла, и это не принесло результата. Мы знали, что когда выйдем в открытую воду, где всё намного интереснее, дело примет совсем другой оборот. Спустя несколько месяцев путешествия наш старший плавал не хуже рыбы».

47-футовая яхта Stevens 1982 года обошлась супругам в $190 000, год ушел на ее подготовку к путешествию. На судне, которое назвали Totem, — три каюты, две ванны, а также двигатель мощностью 75 лошадиных сил.



Яхта Totem снаружи...



...и изнутри

Когда 48-летняя Биин и 52-летний Джейми бросили ради путешествия свою постоянную работу, они стали искать новые способы заработка, чтобы покрывать расходы на топливо, пошлины, пропитание и другие нужды путешественников. Сейчас они проводят консультации о жизни под парусом. Джейми также дает технические консультации на эту тему, а Биин вдобавок ко всему — автор-фрилансер. Год жизни на яхте обходится семье в $30 000. Что же касается образования детей, то теперь они тратят на это значительно меньше, чем на суше.

Жизнь как школьная экскурсия





Одна из трудностей, с которой столкнулись Гиффорды на море — это отсутствие постоянного доступа к хорошим книгам. Их спасением стали электронные издания. С начала путешествия семья прочитала не одну сотню книг. Действие некоторых из них разворачивается в местах, которые семье довелось посетить. Это касается и книги Германа Mелвилла «Тайпи», действие которой происходит на Маркизских островах Тихого океана.

«Это невероятно — читать историю, а потом гулять по местам, о которых вы только что читали. Книга оживает у тебя на глазах. В конце дня, около четырех, мы обычно швартуемся и отправляемся на прогулку, во время которой обедаем. Мы разговариваем об истории местности, о колонизации XVII века, — делится впечатлениями Джейми, перечисляя свои любимые пляжи Сейшел, Намибии и Мальдив. — Вся наша жизнь — это одна большая школьная экскурсия».

Дети и жизнь на борту



Дети Гиффордов выросли в море, но это не помешало старшему сыну поступить в университет

Вернувшись в Вашингтон, чтобы навестить семью и дать яхте время на просушку, Гиффорды убедились в том, что не отстали от жизни, пока путешествовали. Их старший сын Найл (Niall), которому уже 19, поступил на первый курс Университета Льюиса и Кларк в Портленде (штат Орегон), названного в честь двух известных исследователей. Во время своего путешествия Гиффорды сделали небольшой перерыв в 18 месяцев, остановившись в Австралии для заработка. Биин в то время работала в рекламном агентстве, а дети посещали школу в Брисбене.

После опыта жизни на борту школа показалась им излишне строгой, а особенно странным стало то, что внимание детей должно было переключаться с одного предмета на другой без времени на спокойное усваивание и обсуждение информации.

Поэтому, завершив дела, семья без сомнений отправилась дальше.

«Момент, когда дети сказали бы нам, что устали от жизни на борту, так и не наступил. Спустя совсем небольшое время после начала путешествия они привыкли к жизни на яхте, домашнему обучению и посещению новых стран».

«Будьте готовы обойтись без этого»



Иногда Гиффорды совершают длительные переходы по 17 и 19 дней, и тогда всё, что они видят впереди — лишь линия горизонта. Но обычно их путешествие состоит из небольших поездок примерно в 40 миль, а на ночь они бросают якорь близ берега. Такой подход вместе с тщательным выбором маршрута помогает им избежать сильных штормов и уберечь яхту от повреждений.

Что они хотят посоветовать людям, еще не постигшим тайны жизни на море?

«Если вы не можете зафиксировать что-то на борту, будьте готовы обойтись без этого».

Иногда столь необходимая вещь, как поход в ближайший от места швартовки магазин, помогает им поддерживать физическую форму и тренировать навыки автостопа.

Что же касается плавания, то Гиффорды вовсю исследуют его новые уровни. Так как на борту не поместились костюмы для дайвинга на всех, они решили научиться фридайвингу, и результаты впечатляют: Джейми может нырнуть на 65 футов всего за пару минут, а его дочери Мейрон и Шивон погружаются на 35 футов.





Еще одним их хобби раньше была рыбалка, но они решили отказаться от неё, когда у берегов Таиланда и Индонезии увидели, какой сильный ущерб морю приносит браконьерство. Вместо этого Гиффорды теперь исследуют кухню местных культур, обмениваются рецептами и другими полезными знаниями.

«Мне нравится воспринимать этот мир в том числе и на вкус, — делится Биин, перечисляя свои любимые блюда: тайский ларб, южноафриканское боботи, шриланкийское котту и мальдивское мас хуни. — Кажется, нам удалось почти в каждом местечке разведать новое блюдо!» Хорошее вино Южной Африки стало еще одним их открытием.

«Главное правило — не быть глупым»

Имейте в виду, на борту путешественников ожидают не только приключения. У семьи Гиффордов есть медицинская страховка, которая обходится им в $2500 в год, и несколько раз им довелось обращаться в клиники разных стран. «Американцы в плане медицины довольно недальновидны. Что говорить, наша система здравоохранения оставляет желать лучшего. В других странах мы с легкостью получали необходимую помощь». Более того, Гиффорды теперь смело могут заявить, что риск посещения незнакомых стран сильно преувеличен. По их словам, они нигде не чувствовали себя в опасности.



Стоматологический осмотр в Пуэрто-Рико для всей команды «Тотема». Найл ждет, когда ему сделают рентген

«Основное правило — не быть глупым. Если в некоторых странах есть необходимость в мерах предосторожности — соблюдайте их».

Для Гиффордов такими странами были Папуа – Новая Гвинея и ЮАР, где они не рисковали перемещаться в ночное время. Также они отказались от посещения определенных районов Колумбии и Венесуэлы. Гиффорды во многом полагались на «кокосовую почту» — местный оригинальный способ обмена сообщениями между мореплавателями — и на сайт госдепартамента США, однако данные второго слишком зависели от контекста, и на них не всегда можно было положиться.

В целом Гиффорды чувствуют себя на борту даже безопасней, чем на берегу

«Многие склонны считать, что мы слишком рискуем. Образованием детей, их социализацией и тому подобными вещами. И это учитывая повторяющиеся примеры жестокости в некоторых американских школах! Есть вещи в нашем мире поопаснее, чем путешествия».

«Мы всегда ищем способы чем-то помочь в тех местах, где останавливаемся. В Мексике таким способом стало донорство. Там нет банка крови, как у нас в США. И если кому-то она срочно понадобится, человек может рассчитывать только на помощь семьи или друзей. Когда я сдавала кровь в Санта-Розалии, меня постоянно спрашивали, для кого она, и мой ответ — для любого, кому понадобится — воспринимался с удивлением. Однако в удаленном уголке Мексики необходимость в донорской крови была большая, и в благодарность меня подвергли самому строгому скрининговому обследованию в моей жизни», — вспоминает Биин.



Биин сдает кровь в пункте приема донорской крови в Мексике

«Мы многому научились, став свободнее»



С течением жизни приходят перемены. Сейчас Гиффорды планируют следующий шаг своего приключения — 18 месяцев жизни в Мексике, на этот раз — вчетвером.
Оттуда они отправятся в Южную Америку и к южному побережью Тихого океана, чтобы пополнить список из 48 стран, которые уже увидели, новыми неизведанными местами.

«Одна чертовски важная вещь, которую мы осознали, ведя подобный образ жизни — то, что у нас есть время. Мы не должны придерживаться странного графика, который так любят эти безумные люди на суше, — говорит Джейми, и, сдается мне, в его словах есть доля правды. — Мы многому научились, став свободнее».

Источник

Уже в 10-й раз в Москве проводится традиционная международная регата в олимпийском классе яхт Финн. Данные соревнования были учреждены Российской Ассоциацией яхт класса Финн и каждый год в конце августа-начале сентября проходят на Клязьминском водохранилище.

Регата неизменно собирает от 50-ти до 80-ти яхт на старте, и это на сегодня один из самых массовых в Европе стартов в классе Финн. За историю регаты, помимо представителей регионов России, в ней приняли участие гонщики США, Голландии, Греции, Украины, Великобритании, Германии, Италии, Австралии, Эстонии, Литвы, Венгрии. В 2013 году на нее в полном составе приехала сборная Италии. Регата входит в международный рейтинг, и ее участники получают зачетные очки по результатам данных соревнований.

Open Russian является одним из ключевых этапов Кубка России в классе Финн и финалом Кубка Андрея Балашова - двукратного призера Олимпийских игр в классе Финн. В рамках этой регаты также традиционно разыгрывается чемпионат России «Финн-Мастерс» (зачет ветеранов, в котором российские финнисты завоевали 7 медалей чемпионата мира в абсолютном зачете). В некоторые года в рамках Open Russian также проходит первенство России в классе Финн.



В этом году в соревнованиях принимают участие 52 спортсмена из 9-ти субъектов Российской Федерации (Москва, Санкт-Петербург, Севастополь, Московская, Новосибирская, Ростовская, Самарская и Тверская области, Краснодарский край,), а также из Эстонии и Австралии. Самому молодому гонщику в этом году исполняется 14 лет, самому старшему - 66 лет. В составе участников заслуженный мастер спорта, 4 мастера спорта международного класса, 19 мастеров спорта, 2 участника Олимпийских игр, в том числе Георгий Шайдуко - серебряный призер Игр-96.

29 августа были проведены 4 гонки, по результатам которых лидирует Алексей Борисов (Севастополь).

Соревнования продлятся до 2 сентября. В заключительный день планируются медальная гонка и гонка памяти Виктора Яковлевича Потапова - бронзового призера Олимпийских игр в классе Финн.



ПРИГЛАШАЕМ СМИ с 29 августа по 2 сентября на зрелищные и азартные гонки сильнейших яхтсменов России.

ЕЖЕДНЕВНО на дистанции будет работать пресс-бот.

Адрес места отправления катера для СМИ: СШОР «Хлебниково» (Московская область, Мытищинский район, п/о Троицкое, деревня Ново-Александрово). Предварительно старт первой гонки каждого гоночного дня в 11.00 (катер отходит за 30 минут до старта 1-й гонки).

АККРЕДИТАЦИЯ СМИ ОБЯЗАТЕЛЬНА. Для аккредитации позвоните по телефонам +7-495-579-22-59, +7-910-443-51-56 (Маргарита Заботина) или отправьте запрос по электронной почте zabotina.rita@yandex.ru, info@sailingschool.ru.

Организаторы и партнеры:

Организатор регаты - Российская Ассоциация яхт класса Финн.

Соревнования проводятся при поддержке Министерства спорта РФ, департамента спорта и туризма г. Москвы, правительства Московской области, Российского Студенческого Спортивного Союза, Всероссийской федерации парусного спорта, Московской федерации парусного спорта и Федерации парусного спорта Московской области.

Партнеры регаты:

• Devoti Sailing Russia - Российское представительство ведущего мирового производителя яхт класса Финн Devoti Sailing
• Компания «ВнешТрейдСервис ЛТД» - официальный дистрибьютор снаряжения и экипировки для парусного спорта ведущих мировых брендов.
• СШОР «Хлебниково» Москомспорта
  Официальный сайт регаты: www.open-russian.ru
  
  Официальный сайт Ассоциации яхт класса Финн: www.finnclass.ru
  
  Результаты: www.finnclass.ru/regatta2018/310/Results
  
  Социальные сети, фотографии: www.facebook.com/groups/RussianFinnAssociation

Источник

История компании Bavaria Yachtbau довольно типична для всех крупных производителей, поэтому стоит вспомнить как все начиналось.

Верфь основана в 1978 году производителем окон Winfried Herrman для строительства простых трейлерных килевых яхт Bavaria-707.



Всего  с 1978 по 1985 год было произведено 350 корпусов. С самого начала производство ориентировалось на недорогие яхты для широкого применения, но с использованием в производстве современных технологий и материалов. Производство быстро росло, постоянно возводились новые цеха и приглашались на работу рабочие. Многие называют основателя верфи как Генри Форд в судостроении и наверно это в значительной мере так.

К 2006 году производство моторных и парусных яхт достигло 3500 корпусов в год и компания стала одним из крупнейших производителей яхт в Европе.

В 2007 году отец-основатель Winfried Herrman продал верфь инвестиционному фонду Bain Capital примерно за цену около 1.3 миллиард евро. После кризиса 2008 года, в 2009 году 90%  акций было продано американским инвестиционным фондам Anchorage Advisors and Oaktree Capital Management.

Дальше пошла чехарда с управляющими директорами, которые были акционерами фондов-владельцев: с 2010 Jens Ludmann, с 2013 Constantin von Bülow, с 2015 Lutz Henkel.

Фактически все они были профессиональными управленцами и не имели отношения к яхтам, полностью опираясь в своих решениях на маркетологов, дизайнеров и акционеров, а по другому и не может быть в большой компании акционерного типа.

Компания предлагала большое количество моделей, но со стандартной отделкой и фиксированным выбором оборудования, что в общем типично для всех современных крупных производителей яхт. Практически каждые 2-3 года на рынок предлагались новые модели, иногда это были просто новые интерьеры в старых корпусах, но были и полностью новые модели. В среднем покупателю предлагалось 12 моделей парусных яхт и 12 моделей моторных катеров.

В 2015 году Bavaria купила французскую компанию Nautitech Catamarans, таким образом расширив свой модельный ряд еще 4 моделями парусных катамаранов.



Bavaria была всегда лидером отрасли по применению новых технологий и оборудования в производстве, это компьютерный раскрой деталей и стеклоткани, машинная лакировка и покраска, инфузионная формовка, блочная система сборки на конвейерной линии и автоматизированное управление производством.

В лучшие времена на верфи работало около 600 человек и 150 человек управленцев, не самое лучшее соотношение, но объем производства в 3000 корпусов в год это требовал. Компания имеет большую дилерскую сеть, которая и обеспечивает основную загрузку производства, вместе с крупными прямыми клиентами в лице чартерных компаний.

Как любой лидер в отрасли, компания имела и свои проблемы роста, которые однако быстро выявлялись и исправлялись на производстве. Мы все помним проблемы с килями, скрипящие переборки, запах смолы в новой лодке и т.д.

Давайте посмотрим, как менялись яхты Баварии примерно с 1985 по 2018 год, то есть за последние 30 лет





Bavaria-34 (1984) и другие яхты тех годов были хорошо построены и имели неплохие ходовые характеристики для своего времени. Сейчас они нечасто встречаются на брокеражном рынке, так как многие предпочитаю эти старые яхты новым моделям.

Позже пошла эра автоматизации производства, роста компании и соответственно смены модельного ряда, адаптированного под новые процессы производства.

Вообще, если присмотреться внимательно, то технология диктует дизайну, это видно как в корпусах, так и интерьерах всех современных яхт.





Популярный семейный круизер Bavaria-34 выпускался примерно до 2000 года, это была уже совсем другая яхта, балласта стало 30%,  осадка меньше, мачта короче и с закруткой, ватерлиния одинаковая, но ширина стала больше. Эта яхта, как пример и других массовых яхт, стала менее нагружена парусами, хуже ходовые качества, но больше объем внутренних помещений, эта тенденция сохранилась и до настоящего времени.

Большое количество таких яхт висит в брокеражных списках годами и продается, когда цена падает ниже плинтуса.





Bavaria-40 Cruiser следующего поколения после 2000 года продолжает общую тенденцию развития, появились два штурвала, но одно перо руля, лодка стала шире, хотя корма еще умеренной ширины, но уже имеет кормовую платформу для купания. Корпуса формуются вручную из стекломата и биаксиальных стеклотканей, стали применять сендвичевые конструкции, ниже ватерлинии используется в качестве наполнителя Coremat, выше ватерлинии и на палубе используется пенопласт Airex.

Стали применяться пластиковые элементы в отделке интерьера, цвета интерьера стали светлее, удобная планировка, вообще с эргономикой у Баварии было всегда неплохо.

Модельный в этот период стал расти по размерам лодок, уже пошли 50+, впрочем как и других производителей.





Bavaria-41 выпуска 2015 года, корпус стал еще шире в носу и корме, платформа для купания стала еще больше, в интерьере больше света за счет бортовых окон, но темное дерево в сочетании с серыми или коричневыми диванами создают не самые приятные впечатления.

Все стало еще больше стремится к прямым углам и плоскостям, это все последствия технологичности производства и стремления к уменьшению себестоимости производства, где Бавария всегда была лидером по бюджетным яхтам.

Диваны уже теряют былую эргономичность, поручни становятся излишком или в крайнем случае опцией, штурманский стол постепенно отмирает, стол в салоне все больше похож на стол в гостинице и это общая тенденция у всех.

Несмотря на упрощение интерьеров, сейчас яхты стали комплектоваться большим количеством оборудования, это кроме стоимости самого оборудования, существенно добавляет и работы по установке, которую сложно автоматизировать. Количество яхт, выпускаемых ежегодно компанией Bavaria Yachtbau сократилась, так как каждая яхта стала занимать больше времени на сборку и комплектацию, хотя модельный ряд и выбор опций существенно увеличился, по сравнению с тем, что было 20 лет назад.

Наконец относительно недавно верфь начала применять технологию вакуумной инфузии при формовании корпусов и палуб, хотя даже небольшие компании это используют более 10-15 лет, естественно баварские маркетологи назвали ее уникальной, с собственным именем VacuTec, понятно "зеленой" и вообще не имеющей аналогов, но поезд уже ушел....

Какой можно сделать вывод из написанного выше, проблемы Bavaria Yachtbau вероятно в большей или меньшей степени относится ко всем аналогичным компаниям. По моему субъективному мнению причин несколько, которые сложились в один минус.

Отца-основателя, который имел свои идеи и толкал дело вперед, заменили бездушные управленцы-инвесторы, которым все равно чем рулить, автомобильным заводом, макдональдсом или верфью.

Основное преимущество, которые имели Баварии в начале, хорошие парусные яхты по адекватной цене. Чтобы уменьшить цену, нужно было поточное производство, "якорные" клиенты и дилерская сеть. Все это и было сделано, сложности роста при переходе на автоматизацию успешно пережили.

А вот когда технические проблемы были в основном решены, вот тогда и пришли новые управленцы, ведомые инвесторами, интерьерными дизайнерами и маркетологами, которые либо самореализовывались, либо давали правильные в принципе советы, но без учета специфики, так как большинство пришло из автомобильной промышленности, а яхты это не машины, кто бы что не говорил.

Ошибочное направление на увеличение размеров, хотя это и общая тенденция у всех, связано с тем что цена увеличивается существенно, а расходы только на стоимость материалов. Но у большой яхты 60+ фт уже и клиент другой, его стандарты Баварии уже не устраивают, для чартера тоже не очень выгодно, лучше 45фт с 4-5 каютами или вообще катамаран.

Усложнение комплектации и увеличение сроков сборки яхты, при практически прежней цене, а это уже минус.

Общее затоваривание рынка бюджетным мейнстримом, большая дилерская сеть, которая забирает до 20% от стоимости яхты, в наше время это можно решить и по другому.
Глобальная проблема с утилизацией яхт, несколько стран пробует это решить на государственном уровне, но пока рабочего решения в мире нет.

Ну и главное скрытая причина, парусные яхты перестают быть такими и больше становятся плавдачами для чартера, такое веяние на переполненном рынке мейнстрима, но маятник качнется и в другую стороны, по крайней мере хотелось бы в это верить.

Сейчас верфь торгуют за 25-30 миллионов евро, что можно сказать бросовая цена, если сравнить с ценой покупки ее инвесторами в 2007 году.

Надеюсь управленцы решат проблемы с верфью и мы еще увидим новые хорошие яхты Bavaria, пожелаем всем удачи.

Счастливого плавания !

Александр Морозов

С 15 по 22 сентября в Италии пройдет четвертая юридическая регата «Кубок адвокатов», организованная Московской коллегией адвокатов «Юлова и партнеры» при поддержке яхтенной компании «Кабестан». С 2015 года проект объединил под парусом уже более 300 юристов и адвокатов, проведя 10 парусных регат на территории России и 3 регаты в Европе.

Яхтинг для юристов и адвокатов – отличное средство от профессионального выгорания и прекрасная возможность познакомиться с коллегами в неформальной обстановке. 4 года назад регата «Кубок адвокатов» начиналась с 4 яхт, сейчас – это сформировавшееся сообщество юристов и адвокатов, готовых к смелым экспериментам и открытиям, интересным встречам и нестандартным форматам даже в зимнее время, когда парусный сезон в Москве – закрыт.



В 2018 году организаторы регаты «Кубок адвокатов» расширили географию проведения парусных гонок: помимо традиционных парусных соревнований выходного дня в Москве были проведены две регаты на территории России: в Сочи совместно с YachtRussia Sailing Academy и в Санкт-Петербурге при поддержке компании M-marine, в которых участвовали юристы и адвокаты из Сочи, Краснодара, Ростова -на-Дону, Шахт, Санкт-Петербурга, Петрозаводска, Новосибирска.



Главное же событие юридического парусного сообщества – регата «Кубок адвокатов» 2018 в этом году будет проходить в Италии вдоль Амальфитанского побережья. Формат регаты, придуманный ее создателями и уже не раз опробованный на практике, — это концентрированное сочетание отдыха и спортивных состязаний, позволяющее за неделю, проведенную на регате, отдохнуть, набраться впечатлений и подзарядиться, чтобы полностью обновленными вернуться в рабочий процесс с новыми знакомствами и энергией, которой хватит на год вперед.

Источник

13 МАЯ
Эскадра шла в полной боевой готовности. На «Суворове» убрали все лишнее дерево, шлюпки наполнили водой и обвили сетями минного заграждения, рубки обвили перлинями, в палубах устроили траверзы из мешков с углем и песком. Комендоры круглосуточно у орудий.
В 16:30 на «Суворове» подняли сигнал:
«Приготовиться к бою».
В 18:00 — новый сигнал:
«Завтра к рассвету иметь пары для полного хода».

В полдень «Суворов» показал эскадре свое место: 32,40 СШ и 126,33 ВД.
«...13 мая тучи поредели, выглянуло солнышко, но по морю еще стлалась густая мгла, хотя дул довольно свежий зюйд-вест. Предполагая использовать все светлое время на проход вблизи японских берегов, где вероятнее всего было ожидать минных атак, адмирал назначил быть эскадре в средней точке ее пути Цусимским проливом в полдень 14 мая. При таком расчете у нас оставалось в запасе около 4 часов, которые и были установлены на последнее обучение маневрированию...

Перестроение в боевой порядок (по своей простоте) еще выходило довольно сносно, но дальше... Особенно портил дело 3-й отряд. Среди маневрирования день 13 мая прошел незаметно. Не знаю, как на других судах, но на «Суворове» настроение было бодрое и хорошее. Чувствовалась некоторая озабоченность, но без суеты.

Подошли еще офицеры. В несчетный раз поднялся спор: весь ли японский флот встретим у Цусимы или часть его?

Оптимисты утверждали, что Того обманется и пойдет караулить нас на север, так как «Терек» и «Кубань» еще 9-го ушли к восточным берегам Японии и уж, наверно, там нашумели.
Противная партия возражала, что Того не хуже нас понимает обстановку и знает, что для похода кругом Японии в один прием угля не хватит. Надо грузиться. Где? Это не тропики. Здесь на погоду нельзя рассчитывать, а значит, и нельзя рассчитывать и на погрузку в открытом море. Укрыться в какой-нибудь бухте. Везде телеграф и, конечно, повсюду, наблюдательные посты.

Того будет своевременно уведомлен и спешить на север ему незачем. Если бы даже нам удалось погрузиться в море и незаметно подойти к одному из проливов, то тут уж никак не спрячешься, а благодаря их узкости получи и минное заграждение, и плавающие мины, и атаки миноносцев, возможные даже средь белого дня. В туман или ненастье в эти проливы не сунешься, особенно эскадрой, да еще с транспортами. Да, наконец, если Бог и пронес нас через все это, что дальше? Та же встреча с японским флотом, который от Цусимы всегда успеет выйти на пересечку нашей эскадре, притом уже претерпевшей от миноносцев и мин всякого рода в проливе...

Пройти во Владивосток с победой, овладеть морем нельзя и думать! Можно только проскочить. А проскочивши — за 2 — 3, много 4, выхода сожжем все запасы угля и отцветем, не успевши расцвесть. Будем готовиться к осаде, свозить пушки на берег, обучать команду штыковому бою...

По-видимому, до сих пор судьба нам благоприятствовала: нас еще не обнаружили.



14 МАЯ

«С заходом солнца эскадра сомкнулась как можно теснее. В ожидании минной атаки половинное число офицеров и команды дежурили у орудий, прочие спали не раздеваясь, близ своих мест, готовые вскочить по первому звуку тревоги.

Ночь наступила темная. Мгла, казалось, стала еще гуще, и сквозь нее едва мерцали редкие звезды. На темных палубах царила напряженная тишина, изредка прерываемая вздохами спящих, шагами офицера или вполголоса отданными приказами. У пушек словно замерли неподвижные фигуры комендоров.

Все бодрствовавшие зорко вглядывались во мрак — мелькнет ли где темный силуэт миноносца, чутко вслушивались — не выдаст ли незримого врага стук машины, шум пара... Осторожно ступая, чтобы не разбудить спящих, я обошел палубы, мостики и спустился в машину. Яркий свет на мгновение ослепил меня. Здесь царили жизнь и движение. Люди, бойко стуча ногами, бегали по трапам, раздавались звонки, окрики, приказания передавались полным голосом... но, вглядевшись пристальнее, и здесь я заметил, ту же напряженность и
озабоченность, то же особое настроение, которое господствовало наверху.

Опять кругом — жуткая тишина... Я заснул. Проснулся в третьем часу ночи. Опять обошел палубы и вышел наверх. Все та же картина, что и с вечера, но посветлело.



Часы в ходовой рубке японского вспомогательного крейсера «Синато-Мару» показывали 02:25. Два часа до рассвета. Командир крейсера капитан 2 ранга Нарикава, стоял на крыле мостика и, не отрывая бинокля от глаз, вглядывался в кромешную мглу. По последнему определению своего места «Синоно-Мару» находился в 40 милях от острова Сирозе в наружной линии дозорной цепи.

По графику дозорной службы Нарикава должен был находиться на позиции до 18:00 14 мая, однако перерасход угля вынуждал его через несколько часов вернуться на базу.

Неожиданно по левому борту Нарикава увидел огни парохода, идущего на северо-восток. Сблизившись с неизвестным судном, Нарикава обнаружил, что на грот-мачте парохода горят белый, красный и белый огни. Светив шая в глаза луна мешала наблюдению, и Нари- кава, приказав увеличить скорость, обошел пароход с кормы и вышел у него по левому борту.

Было 04:02 14 мая 1905 года. Теперь пароход был ясно виден — две трубы, три мачты, длинный изящный корпус со стремительными обводами форштевня. По типу пароход очень напоминал имевшийся в составе русской эскадры вспомогательный крейсер «Днепр», Но почему же он несет такие яркие огни? И тут только Нарикава увидел подсвеченные знаки Красного Креста.



— Госпитальное судно «Орел» из состава эскадры Рожественского!

У командира «Синано-Мару» перехватило дыхание. Они пришли! Капитан 2 ранга Нарикава решил осмотреть плавгоспиталь, надеясь из опроса его экипажа выяснить местонахождение главных сил противника.

Он уже направил «Синано-Мару» к «Орлу», как вдруг примерно в миле слева по носу обнаружил силуэты и дымы.

Корабли, много кораблей шли прямо на него. Казалось, что все море занято ими.
Нарикава понял, что находится прямо в центре эскадры противника. Быстро положив руль на борт, Нарикава стал увеличивать дистанцию между собой и кораблями противника, передав первое сообщение об обнаружении эскадры Рожественского.



Было 04:28.

«В квадрате 203 обнаружил эскадру противника, идущую, видимо, в Восточный канал».
Скрываясь в темной части горизонта, «Синано-Мару» продолжал наблюдать за русскими кораблями, пока их в 05:03 не закрыла мгла. Идя прежним курсом, Нарикава в 05:48 снова обнаружил корабли противника и продолжал с ними контакт, уклоняясь от русских миноносцев и снова выходя на курс, непрерывно передавая данные о курсе и скорости эскадры. (Интересно, что «Синано-Мару» заметили в 05:00 только с броненосца «Орел», когда японский разведчик на несколько минут показался из мглы, но приняв его за обычный торговый пароход, не придали этому значения...)

Капитан 1 ранга Исида, командовавший отрядом сторожевых кораблей передового дозора, в момент получения первой телеграммы Нарикавы находился на своем крейсере «Идзуми» в 40 милях к западу от о. Оку-Сима.

Ретранслировав сообщение «СинаноМару» главным силам, Исида полным ходом пошел на перехват противника, и в 06:33 сигнальщики «Идзуми», несмотря на держащуюся над морем мглу и дымку, обнаружили на горизонте несколько дымков, а затем близко от себя — госпитальное судно «Орел». В 06:38 Исида сообщил адмиралу Того точное место русских.
«...То, что мы обнаружены, сейчас же открылось по изменению характера телеграмм: это была уже не перекличка разведчиков, а донесение, передававшееся дальше и дальше на север. Около 6 ч утра «Урал», догнав нас полным ходом, семафором донес, что сзади эскадры ее курс пересекли справа налево корабли, опознать которые в тумане не было возможности. В 6 ч 45 мин утра справа, позади траверза, смутно обозначился силуэт какого-то судна. Оно шло сближающимся курсом и вскоре в нем опознали «Идзуми»...»

«Идзуми» на фото



А между тем сигнал тревоги уже ревел на всех радиоволнах объединенного флота. Командующий 3-й эскадрой вице-адмирал Катаока получил сообщение с «Синано-Мару» на борту своего флагманского крейсера «Сума» в заливе Озаки. Ретранслировав сообщение главным силам в Мозампо, Катаока немедленно приказал своим кораблям выходить в море.
Около 05:00 сообщение «Синано-Мару» приняли на флагманском броненосце объединенного флота «Микаса», стоявшем на якоре на рейде Чинкай-Ван. На всех кораблях 1-го, 2-го и 4-го боевых отрядов завыли сирены и заревели колокола громкого боя. «Контакт с противником. Приготовиться к бою».

Одновременно с этим радиостанция флагманского броненосца передала в главную квартиру в Токио:

«Согласно сообщению об обнаружении противника объединенный флот выходит в море, чтобы его разгромить. Сегодня стоит ясная погода, но в море большая волна.
Того».



В 08:00 по сигналу с «Суворова» все корабли подняли стеньговые флаги по случаю дня священного коронования их Величеств.

В 09:00 было отдано распоряжение в случае появления противника с тыла выстроить фронт вправо и влево, а крейсерам и транспортам проходить вперед. Все корабли были предупреждены сигналом с « Суворова» о предстоящей в полдень перемене курса на норд-ост.

Во флагманской рубке броненосца «Микаса» адмирал Того с офицерами своего штаба анализировал данные, полученные с крейсеров- разведчиков. Командующему объединенным флотом обстановка была уже почти ясна.

«Несмотря на туманное утро, так что далее, чем на 5 миль ничего не было видно, — писал позднее Того в своем строевом рапорте, — и, несмотря на то что неприятель был от меня на расстоянии 20 миль, я тем не менее имел совершенно точное представление о том, что происходит.Хотя я и не видел еще неприятеля, но я знал, что неприятельский флот состоит из всех судов 2-й и. 3-й Балтийских эскадр, и что этот флот сопровождается 7-ю вспомогательными судами….

«...В 11 ч 20 мин утра расстояние от нас до легких крейсеров было 50 кабельтовых. В это время с «Орла» (как он немедленно донес об этом семафором) произошел нечаянный выстрел. Не имея возможности (при бездымном порохе) разобрать, кто именно из головных судов сделал этот выстрел, эскадра приняла его за сигнал с «Суворова» и открыла огонь. Особенно живо стрелял 3-й отряд. Японские крейсера круто повернули влево и, яростно отстреливаясь, начали быстро увеличивать расстояние...»

«...В разгар стрельбы по крейсерам адмирала Дева на «Суворове» был поднят сигнал: «Не бросать снарядов понапрасну».

И огонь прекратился. В то же время сигналом приказано было:
«Команде обедать посменно».



В полдень, находясь на параллели южной оконечности Цусимы, мы легли курсом норд- ост 23 на Владивосток.Адмирал Рожественский со своим штабом находился еще на верхнем переднем мостике «Суворова», хотя управление броненосцем уже было перенесено в боевую рубку.Я склонен был думать, что Камимура будет действовать по способности, и, когда ясно обрисовались шесть старых артурских знакомых, не утерпел, чтобы не сказать с некоторым торжеством:

«Вот они, ваше превосходительство! Все шесть, как 28 июля...»
Адмирал, не оборачиваясь, отрицательно покачал головой:
«Нет, больше: все тут!» — и начал спускаться в боевую рубку.

Действительно: вслед за первыми шестью кораблями медленно выступали из мглы слегка оттянувшиеся крейсера Камимуры — «Ижзумо», «Якумо», «Сасмо», «Токива», «Ивате»...
— По местам, господа! — торопливо проговорил флаг-капитан, следуя за адмиралом...»
Мы стояли, обмениваясь отрывочными замечаниями, недоумевая, почему японцы вздумали переходить нам на левую сторону, когда наше слабое место, транспорты и их прикрытие — крейсера — находились у нас справа и сзади.

Может быть, они рассчитывали, приняв бой на контркурсе и воспользовавшись своим преимуществом в скорости, обойти нас с кормы, чтобы напасть сразу и на транспорты, и на слабейший арьергард?



На мостике «Микаса» адмирал Того понял, что совершает тактическую ошибку. Ведомая им колонна броненосцев шла контр-курсом с русской эскадрой, и «Микаса» уже выходил на траверз «Орла»—четвертого корабля левой (со стороны японцев) колонны противника. Напутали крейсеры-разведчики со всеми правыми и левыми колоннами противника. И не мудрено — они вели наблюдения с предельной дистанции, сквозь мглу и дымку тумана, хотя, в общем, описанная ими обстановка была верной.

Того хотел для начала воспользоваться тем, что лучшие броненосцы русских закрыты колонной, которую вел «Ослябя», уничтожить «Ослябю» и шедшие за ним старые броненосцы, а затем, пройдя у них под кормой, догнать главные силы Рожественского и уничтожить их. Однако этот план рушился на глазах—русская эскадра, пусть громоздко и медленно, но перестраивалась на его глазах в одну кильватерную колонну. Рожественский разгадал его маневр и принял самое правильное решение. Теперь принять бой на контркурсах — это значит, поставить свои лучшие корабли против наименее ценных в боевом отношении старых русских броненосцев и одновременно подвергнуть риску полного уничтожения относительно слабые броненосные крейсеры Камимуры, которым придется действовать против ядра русских — четырех броненосцев типа «Бородино».

Конечно, можно сейчас увеличить дистанцию, разойтись с русскими контркурсами, снова догнать их и занять более выгодную для боя позицию.
Но сколько на это уйдет времени?

Так уже было в бою 28 июля, когда он дважды терял боевое соприкосновение с противником и долгими часами, изнуряя броненосцы режимами максимального хода, страшно перерасходуя уголь, вел утомительное преследование. Но тогда еще была хорошая погода, а сейчас — туман, постоянно находит мгла. Так можно вообще потерять противника.

Что делать? Ложиться на обратный курс! На обратный курс и охватить их колонны!



На мачте «Микаса» взвился сигнал:
«Последовательный поворот влево на 16 румбов»...
— Смотрите! Смотрите! Что это? Что они делают? — крикнул Редкин, и в голосе его были и радость, и недоумение.

Но я и сам смотрел, смотрел, не отрываясь от бинокля, не веря глазам: японцы внезапно начали ворочать «последовательно» влево на обратный курс!... При этом маневре вся японская эскадра должна была последовательно пройти через точку, в которой повернул головной корабль. Эта точка оставалась как бы неподвижной на поверхности моря, что значительно облегчало нам пристрелку, а кроме того, даже при скорости 15 узлов, перестроение должно было занять около 15 минут, и все это время суда, уже повернувшие, мешали стрелять тем, которые еще шли к точке поворота.

— Да ведь это — безрассудство! — Не унимался Редкин. — Ведь мы сейчас раскатаем его головных!

«Дай-то Бог!» — подумал я.

Для меня было ясно, что Того увидел нечто неожиданное, почему принял новое, внезапное решение. Маневр был безусловно рискованный, но, с другой стороны, если он нашел необходимым лечь на обратный курс, то другого выхода не было.

Сердце у меня билось, как никогда за 6 месяцев в Артуре... Если бы удалось! Дай, Господи! Хоть не утопить, хоть только выбить из строя одного!.. Первый успех!..»

(После войны, в официально изданном строевом рапорте адмирала Того, говорилось, что адмирал сознательно желал создать у русских впечатление, будто бы он собирается вести эскадренный бой на контркурсах…..Американский историк Уэствуд в связи с этим считает, что Того, чья репутация уже не нуждалась ни в какой рекламе, своим рапортом пытался прикрыть ошибки, совершенные его подчиненными.)



В боевой рубке «Суворова» быстро оценили всю выгоду неожиданно создавшейся обстановки. В этот момент адмирал Рожественский приказал открыть огонь, и левая носовая 6-дюймовая башня эскадренного броненосца «Князь Суворов» с дистанции 32 кабельтова начала пристрелку по флагманскому броненосцу противника. На мачте «Суворова» взвился сигнал: «Бить по головному!».

Было 13:49 14 мая 1905 года...

«Я жадно смотрел в бинокль... Перелеты и недолеты ложились близко, но самого интересного, то есть попаданий, как и в бою 28 июля, нельзя было видеть: наши снаряды при разрыве почти не дают дыма, и, кроме того, трубки их устроены с расчетом, чтобы они рвались, пробив борт, внутри корабля. Попадания можно было заметить только в том случае, когда у неприятеля что-нибудь свалит, подобьет... Этого не было...»

В боевой рубке броненосца «Микаса» царила такая же напряженная тишина. Японские корабли шли со скоростью 15 узлов, и в рубке прекрасно понимали, что перестроение займет минимум минут 10 — 15 при общей длине их колонны в 2,8 мили. Дальномеры показывали, что до флагманского корабля противника «Князь Суворов» 7000 метров. В бинокли было ясно видно, как в носовой части «Суворова» появился белый дымок, и ветер донес рокочущий раскат выстрела. В двух кабельтовых от нестреляющего борта «Микаса» поднялся и стал медленно оседать грязно-зеленый столб воды. Перелет! И тут же открыла огонь вся эскадра противника, дождь пристрелочных всплесков поднялся вокруг флагманского броненосца адмирала Того.

В 13:53 адмирал Того, увидев, что «Шикишима» благополучно вступил в кильватер флагманскому броненосцу, сразу же приказал открыть ответный огонь.
«Микаса» содрогнулся от бортового залпа...



Столбы воды от русских недолетов, вздымаясь выше мостиков, обрушивались на палубу «Микаса». По меньшей мере пять русских броненосцев вели сосредоточенный огонь по японскому флагманскому кораблю. «Микаса» уже содрогнулся от нескольких прямых попаданий. Рухнула на палубу сбитая стеньга грот- мачты. ….Проклятые английские башни приходилось после каждого выстрела ставить для перезарядки почти по диаметральной плоскости.

А между тем точку поворота прошел уже третий броненосец — «Фудзи». С «Микасы» было видно, как начал разворот на обратный курс «Асахи».

Было 13:54.

По «Суворову» уже вели огонь 3 японских броненосца... «Первый снаряд, попавший в «Суворова», угодил как раз во временный перевязочный пункт, развернутый доктором, казалось бы, в самом укромном месте — в верхней батарее, у судового образа между средними шестидюймовыми башнями. Много народу перебило. Доктор как-то уцелел, но судовой священник иеромонах о. Назарий был тяжело ранен. Он находился на пункте в епитрахили, с крестом и запасными дарами.Следующий снаряд ударил в борт у средней 6-дюймовой башни, а затем что-то грохнуло сзади и подо мной у левой кормовой. Из штабного выхода повалил дым и показались языки пламени. Снаряд, попав в капитанскую каюту, пробив палубу, разорвался в офицерском отделении, где произвел пожар...

Я вынул часы и записную книжку, чтобы отметить первый пожар, но в этот момент что- то кольнуло меня в поясницу, и что-то огромное, мягкое, но сильное ударило в спину и бросило на палубу...



Вероятно, несколько мгновений я пролежал без сознания, потому что пожар в офицерской был уже потушен, и вблизи, кроме 2 — 3 убитых, на тела которых хлестала вода из разорванных шлангов, — никого не было.

Снаряд прошел через рубку, разорвавшись о ее стенки. Сигнальщики (10 —12 человек) как стояли у правой 6-дюймовой башни, так и лежали тут тесной кучей. Внутри рубки — груды чего-то, и сверху зрительная труба офицерского образца...»

«Микаса» уже обгонял «Суворов», ведя за собой все четыре броненосца. Начавшие поворот броненосные крейсеры «Касуга» и «Ниссин» прямо с точки поворота вели огонь по «Ослябя», на котором был виден пожар.

Было 13:57... «Микаса», «Фудзи» и «Шикишима» уже обогнали «Суворов» и начали склоняться вправо, охватывая голову русской эскадры.



За 6 месяцев на артурской эскадре я все же кой к чему пригляделся, — и шимоза, и мелинит были, до известной степени старыми знакомыми, — но здесь было что-то совсем другое совершенно новое! Казалось, не снаряды ударялись о борт и падали на палубу, а целые мины... Они рвались от первого прикосновения к чему либо, от малейшей задержки в их полете. Поручень, бакштаг трубы, топрик шлюпбалки — этого было достаточно для всеразрушающего взрыва...

Стальные листы бортов и надстроек на верхней палубе рвались в клочья и своими обрывками выбивали людей. Железные трапы свертывались в кольца, неповрежденные пушки срывались со станков...

Этого не могла сделать ни сила удара самого снаряда, ни тем более сила удара его осколков. Это могла сделать только сила взрыва. По-видимому, японцам удалось реализовать ту идею, которую пробовали осуществить американцы постройкой своего «Везувия»...А потом — необычно высокая температура взрыва и это жидкое пламя, которое, казалось, все заливает! Я видел своими глазами, как от взрыва снаряда вспыхивал стальной борт. Конечно, не сталь горела, но краска на ней!

По «Суворову» уже вели концентрированный огонь шесть японских броненосцев, которые, идя впереди по дуге большого круга, держали русский флагманский броненосец в его центре. Залпы своих орудий, взрывы снарядов противника, лязг и скрежет разрушаемого железа и рвущейся стали, смешались в сплошной грохот, потрясая корабль от клотика до киля.



Начальник штаба эскадры капитан 1 ранга Клапье де Колонг видел, как в районе боевой рубки и носовой части «Суворова» один за другим стали рваться японские снаряды. Они давали при взрыве «очень много мелких осколков, громадное (все зажигающее) пламя и дым, иногда черный, иногда ярко-желтый, а также удушливые газы».

Обожженные и отравленные люди «падали без стонов, пораженные насмерть целыми группами... В боевую рубку непрерывно попадали осколки снарядов, мелкие щепки дерева и брызги воды от недолетов и перелетов... Шум от непрерывных ударов снарядов вблизи боевой рубки и своих выстрелов заглушал все. Бушующее пламя и дождь осколков не давали возможности вести через прорези рубки правильное наблюдение в нужном направлении. Только урывками можно было иногда видеть отдельные части горизонта...»

Находившийся в боевой рубке лейтенант Кржижановский видел, как неожиданно залпы с японских броненосцев стали следовать один за другим.

Было 14:02



«С этого момента начался прямо ад: снаряды попадали с различных сторон... Первым убило сигнального кондуктора Кандаурова, затем ранило старшего артиллериста лейтенанта Владимирского. Левый дальномер Барра и Струда был разбит. Его заменили правым. К нему стал флагманский артиллерист полковник Берсенев, но тут же свалился мертвым, пораженный в голову осколками. Были также убиты рулевой кондуктор Зайсун и матрос-рулевой. К штурвалу встали справа лейтенант Свебеев, слева я. Ручки штурвала были в крови, а у меня вся правая сторона тужурки была забрызгана мозгами. Стояла ужасная вонь... Через минуту нас сменили запасные рулевые. Все начали держать головы ниже края брони...

Около 02:05 адмирал приказал повернуть на 2 румба вправо, чтобы не дать неприятелю пристреляться. Приходил в рубку лейтенант Зотов, но его ранило и он ушел...»

«Я вдруг заторопился в боевую рубку, к адмиралу, — вспоминает капитан 2 ранга Семенов, — зачем? Тогда я не отдавал себе в этом отчета, но теперь мне кажется, что я просто хотел взглянуть на него и этим взглядом проверить свои впечатления: не кажется ли мне? Не кошмар ли это? Не струсил ли я просто- напросто?..

Взбежав на передний мостик, чуть не упав, поскользнувшись в луже крови (здесь только что был убит сигнальный кондуктор Кандауров), я вошел в боевую рубку. Адмирал и командир, оба, нагнувшись, смотрели в просвет между броней и крышей.



Оглядевшись, я поспешил выйти, но не вернулся на задний мостик, а остался на переднем, откуда лучше всего была видна неприятельская эскадра. Не отрывая глаз от бинокля, я жадно смотрел: не сбылись мои надежды, мои мечты, которых я сам себе не смел громко высказывать
— не посчастливилось ли нам хоть на этот раз, первый, единственный раз за все время войны
— сорвать первый успех, если не утопить, то хоть подбить, хоть временно вывести из строя один из японских кораблей и тем внести в среду неприятеля, хотя бы временное расстройство...
Нет!..

Неприятель уже закончил поворот.
Его 12 кораблей в правильном строю, на тесных интервалах, шли параллельно нам, постепенно выдвигаясь вперед... А у нас? — Я оглянулся.

Какое разрушение! Пылающие рубки на мостиках, горящие обломки на палубе, груды трупов... Сигнальные и дальномерные станции, посты, наблюдающие за падением снарядов, — все сметено, все уничтожено... Позади — «Александр» и «Бородино», тоже окутанные дымом пожара...

Нет! Это было совсем непохоже на 28 июля! Там было впечатление, что сошлись два противника, почти равные по силам, что оба они сражаются равным оружием, что это был бой...

А здесь? Не бой, а бойня какая-то! Неприятель, выйдя вперед, начал быстро склоняться вправо, пытаясь выйти на пересечку нашего курса, но мы тоже повернули вправо и снова привели его почти на траверз...

Было 14:05...»



В боевой рубке лейтенант Кржижановский заметил, что расстояние до противника уменьшилось и броненосец «Микаса» уже находится почти по носу «Суворова».
«Снаряды противника стали попадать непрерывно. Свои выстрелы перестали быть слышны. Определение расстояния прекратилось из-за дыма и газов, которые красной, колеблющейся стеной стали кругом. Неприятеля не было видно. Койки, прикрывающие до половины прорезь р рубке, были оборваны. Начался пожар в рострах и вокруг рубки.

Командир просил адмирала переменить курс, говоря, что неприятель пристрелялся. Адмирал несколько времени выдерживал и говорил:

«Василий Васильевич, успокойтесь, Василий Васильевич, успокойтесь».

По переговорной трубе донесли, что получена подводная пробоина у левого носового подводного аппарата. Тогда адмирал скомандовал:
«4 румба вправо!»

В 14:05 флагманский минный офицер лейтенант Леонтьев находился в рубке беспроволочного телеграфа «Суворова». Аппараты непрерывно принимали телеграммы противника. Однако вскоре все телеграфные антенны на броненосце были сбиты, и помещение пришлось оставить из-за бушующего пожара. «Снаряды стали попадать почти беспрерывно. Скоро оказалось, что для уборки раненых не хватает ни носильщиков, ни носилок.

Хлопнул «чемодан».Меня швырнуло на палубу, завалило какими-то обломками... но, выбравшись из-под них, я с удивлением мог убедиться, что опять не ранен и отделался только ушибами. Зато Македонскому оторвало ногу выше колена.

Пожарные партии оставались без руководителя... Я принял начальствование над ними.
Впрочем, — ненадолго... Людей становилось все меньше. Отовсюду, даже из башен, куда осколки могли проникнуть только через узкие просветы амбразур, требовали подкреплений на замену выбывших. Убитых, конечно, оставляли лежать там, где они упали, но и на уборку раненых не хватало рук...

Относительно пожара, — если бы даже нашлись люди, то не было средств для борьбы с огнем. Шланги, сколько раз их ни заменяли запасными, немедленно превращались в лохмотья. Наконец запасы иссякли. А без шлангов как было подавать воду на мостики и на ростры, где бушевало пламя? Особенно — на ростры, где пирамидой стояли 11 деревянных шлюпок...
Пока этот лесной склад горел только местами, так как в шлюпках еще держалась вода, налитая в них перед боем. Но она вытекала через многочисленные дыры, пробитые осколками, а когда вытечет...

Разумеется, делали, что могли. Взбирались по спинам товарищей (трапов уже не существовало), пытались затыкать дыры в шлюпках, таскали воду ведрами. Не знаю, нарочно были закрыты шпигаты или просто засорились, но вода плохо стекала за борт и на верхней палубе ее было по щиколотки.

Боевая рубка «Суворова» еще продолжала выполнять свою роль главного центра управления кораблем.

Туда поступали доклады со всех боевых постов, из рубки отдавались приказы и велось управление артиллерийским огнем



14:07.
Доложили, что у левой средней 6-дюймо- вой башни подача производится вручную. Левую кормовую 6-дюймовую башню питают подачей из правой кормовой.
14:09.
В 12-дюймовых башнях все благополучно.
14:13.
В боевой рубке ударной волной сбило второй и последний дальномер Барра и Струда.
14:15.
Повернули влево и легли на прежний курс норд-oct. Снаряды попадают непрерывно. Сообщили о подводной пробоине у левого подводного аппарата.
14:16.
Ранило в шею флаг-капитана, мичмана Шишкина в голову и лейтенанта Владимирского, незадолго пришедшего перед этим в боевую рубку, вторично в голову.
14:17.
Доложили, что все остальные фалы перебило, часть их сгорела.
14:18.
Ранило в плечо лейтенанта Зотова — старшего штурманского офицера.
14:20.
Лейтенант Редкин доносит, что левая кормовая 6-дюймовая башня не может действовать от дыма и жары, просил изменить курс—в чем пришлось отказать...
14:20.
Повернули на 4 румба вправо.

Страшный удар сбил с ног и бросил на палубу боевой рубки лейтенанта Кржижановского. В момент поворота снаряд противника попал в боевую рубку, оборвав полосой в верхней части рубки угловое железо. Град осколков ударил внутрь рубки.

«Адмирал был ранен в голову, флаг-капитан — в затылок, лейтенант Свербеев — в спину, мичман Шишкин — в спину и ноги. Мне попало по рукам и в лицо мелкими осколками. Я бросился помочь адмиралу, но видя, что кровь не идет из раны и что адмирал продолжает сидеть на месте, побоялся дотронуться неумелыми руками и перешел на другое место рядом с полковником Филипповским.



Следующий снаряд ударил в рубку прямо с носа. Осколком вторично ранило адмирала в ноги. Меня сбросило с рельсов для передвигания дальномеров, на которых я сидел, на палубу, сорвало чехол с фуражки. Обе руки покрылись язвами от мелких осколков. В воздухе закружились серые стружки.

Сидящий передо мной на корточках командир был ранен в голову. Я видел, как у него на голове кожа вскрылась конвертом в двух местах и оттуда хлынула кровь струйками во все стороны. Он откинулся назад и его вынесли из рубки. Лейтенант Владимирский был ранен еще раз. Он сказал:

«На этот раз попало здорово».

Выйдя на верхнюю палубу, я прошел на левую сторону между носовой 12- и 6-дюймовыми башнями посмотреть на японскую эскадру... Она была все та же! Ни пожаров, ни крена, ни подбитых мостиков... Словно не в бою, а на учебной стрельбе! Словно наши пушки, неумолчно гремящие уже полчаса, стреляли не снарядами, а черт знает чем!.. С чувством, близким к отчаянию, я опустил бинокль, отвернулся и пошел на корму.

Было 14:20...



Пробираясь между обломками на корму, столкнулся с Редкиным, спешившим на бак.
«Из левой кормовой стрелять нельзя, — возбужденно заговорил он, — под ней, кругом — пожар. Люди задыхаются от жары и дыма. Доложите адмиралу!»

Для его успокоения, я обещал доложить немедленно и мы расстались, чтобы уже не встречаться более... В рубке лежало уже не двое, а пять — шесть человек убитых.
За неимением рулевых, на штурвале стоял Владимирский. По лицу его текла кровь, но усы лихо торчали кверху, и вид был такой же самоуверенный, как, бывало в кают-компании при спорах о «будущности артиллерии».

На мой доклад адмирал только пожал плечами: «Пусть тушат пожар. Отсюда помочь нечем...»
За четверть часа на новом курсе они опять много выдвинулись вперед, и теперь «Микаса», ведя колонну, постепенно склонялся вправо на пересечку нам. Я догадался, что этим маневром он хочет, сколько можно, уменьшить дистанцию, так как со сбитыми дальномерами и наблюдательными постами наша артиллерия годилась только для стрельбы почти в упор. Однако выпускать неприятеля поперек курса и подвергать себя продольному огню — тоже было не расчет.



«Микаса» ближе и ближе подходил к нашему курсу... В этот момент мы быстро покатились вправо. Я облегченно вздохнул и оглянулся. Демчинский со своими людьми все еще не ушел и с чем- то возился (оказалось, он убирал в башню стоявшие на палубе ящики 47-мм патронов, чтобы они от пожара не начали рваться и бить своих), Я спустился к нему, спросить в чем дело, но не успел сказать ни слова, как следом за мной на верху трапа появился командир. Г олова у него была вся в крови. Он шатался и судорожно хватался руками за поручни. Где-то совсем близко разорвался снаряд. От этого толчка он потерял равновесие и полетел с трапа головой вперед. По счастью, мы это видели и успели принять его на руки.

«Это ничего! Это пустяки! Г олова закружилась!» — обычной скороговоркой, почти весело уверял он, вскочив на ноги и порываясь идти дальше. Но так как дальше, до перевязочного пункта, было еще три трапа, то, несмотря на протесты, мы его все же уложили на носилки.
— Кормовую башню взорвало! — передали откуда-то (с соседних кораблей видели, как в вихре огня и желтого дыма крыша кормовой башни главного калибра «Суворова» взлетела выше мостиков и рухнула на ют)...

Почти одновременно над нами раздался какой-то особенный гул, послышался пронзительный лязг рвущегося железа, что-то огромное и тяжелое словно ухнуло, на рострах трещали и ломались шлюпки, сверху валились какие-то горящие обломки, и непроницаемый дым окутал нас...

Тогда мы не сообразили в чем дело — оказывается, это упала передняя труба...
Было 14:30...»



В этот момент еще один крупный снаряд попал в боевую рубку, убив вторую смену рулевых. Штурвал оказался заклиненным, и «Суворов» покатился вправо, никем не управляемый. Вскочив на ноги, лейтенант Кржижановский пытался ранеными руками поставить руль прямо, но вскоре понял, что руль заклинен.

Встал на ручки машинного телеграфа полковник Филипповский и, обливаясь кровью от многочисленных ран, пытался управлять машинами. Но с заклиненным в положение на борт рулем «Суворов» продолжал описывать циркуляцию.

Командование кораблем принял вызванный в рубку третий лейтенант Богданов, сменивший полковника Филипповского на ручках машинного телеграфа. Лейтенант Кржижановский видел, как корабль все бремя бросало из стороны в сторону.

Между тем попадания в боевую рубку и передний мостик становились все чаще. Осколки снарядов, массами врываясь под грибовидную крышу рубки, уничтожили в ней все приборы, разбили компас.



По счастью, уцелели телеграф — в одну машину, переговорная труба — в другую. Начался пожар на самом мостике — загорелись койки, которыми предполагалось защититься от осколков, и маленькая штурманская рубка, находившаяся позади боевой. Пылали ростры и верхняя штурманская рубка. Внутри боевой рубки лежали неубранные трупы офицеров и матросов. Жара становилась нестерпимой, а главное — густой дым застилал все кругом, и без компаса держать какой-либо курс было совершенно невозможно.

В рубке в это время находились: адмирал, флаг-капитан и флагманский штурман — все трое раненые, а также лейтенант Богданов, мичман Шишкин и один матрос — как-то до сих пор уцелевшие.

Им предстояла страшная участь — или задохнуться в дыму, или сгореть, так как боевая рубка, охваченная со всех сторон пламенем, напоминала теперь «кастрюлю, поставленную на костер».

Совсем скоро подписчикам и в продажу поступит очередной, сентябрьский номер журнала Yacht Russia. Естественно, там нашлось место и рассказу о главном приключении десятилетия – кругосветной гонке  Golden Globe Race. Вот один из материалов.

Австралийский пожарный Кевин Фаребразер собирался отправиться в кругосветку, подав заявление об участие в Golden Globe Race сразу после объявления о ее проведении. Он трижды покорял высочайшую гору мира Эверест и надеялся использовать свой опыт выживания в Гималаях в океанской битве. К сожалению, Кевину не придется испытать ни радость победы, ни хотя бы счастье от благополучного финиша. Он переоценил свои силы и сошел с дистанции еще в Атлантике, столкнувшись с неполадками авторулевого и неверно настроенным стоячим такелажем. Это, однако, ни в коей мере не обесценивает его интервью, взятое у него перед стартом.

Кевин, в альпинизме важна связка, чувство плеча, а эта гонка для тех, кто готов рассчитывать только на себя. Вы готовы к этому?

Кевин Фаребразер: Находиться на яхте одному в течение такого длительного времени совершенно точно будет нелегким испытанием, и я хочу узнать, как справлюсь с этим и справлюсь ли. Очень рассчитываю на опыт, приобретенный во время горных восхождений: экстремальная погода, простейшая еда, холод – все это мне знакомо. То же касается и принятия решений, лишь правильность которых позволит мне выжить в столь непростых условиях.  И это опять же совершенно как в горах. Но я самостоятельно провел ремонт яхты и ее переоснащение, так что, надеюсь, справлюсь и с этим.

Есть ли у вас опыт одиночных переходов?

К.Ф.: Несколько лет я ходил в одиночку у австралийских берегов, а потом перегнал мою лодку из Сиднея в Перт, заработав квалификационные мили для Golden Globe Race. Но у меня нет трансокеанских переходов, этому мне еще предстоит научиться.

А как вы пришли в парусный спорт?

К.Ф.: Началось все с альпинизма. Это моя страсть! И вот шесть лет назад… Не знаю, может быть, дело в веревках? Альпинисты без них шагу ступить не могут,  и на яхтах их предостаточно. В общем, на свой день рождения шесть лет назад я взял первые уроки хождения под парусом, и вот куда привело меня это сегодня.



А работа? Вы же пожарный! Как удается совмещать парусный спорт с работой? И не было ли мысли заняться яхтингом профессионально?

К.Ф.: Работа у нас по сменам, так что время на занятия парусом остается. К тому же последние пять лет я жил на своей лодке, и мне было легко выбираться в море. Но о том, чтобы стать профессионалом в парусе, я не думал никогда. Я любитель, и мне это нравится.

А навигация? Она будет с секстантами, без современных приборов. Это не всякому по плечу, тем более не всякому любителю… И вообще, в целом как вы готовились к этой регате?

К.Ф.: Перегнать мою Sagarmatha в Перт уже стало частью моей подготовки. Потом началась переоснастка яхты под стандарты гонки. Это продолжалось несколько месяцев, и в ходе этой работы я получил множество уроков. В феврале лодка была отправлена в контейнере во Францию, там работы продолжились. Что же касается классической навигации, то я сейчас овладеваю этим высоким искусством.

В этой гонке будет вдоволь и других сложностей, помимо навигации, и технических – в особенности в прохождении таких неспокойных мест, как мыс Горн, и физических – непросто все время быть на вахте, и психологических. К чему готовитесь больше?

К.Ф.: Ко всему сразу. Потому что важным будет все. Но я достаточно смелый человек, чтобы признаться: да, я боюсь, и мой опыт пребывания в море в экстремально суровых погодных условиях очень ограниченный. Мне нужно быстро и многому научиться, чтобы не погибнуть, а это тоже нельзя исключать. И тут, как и в горах, мне потребуется определенный запас удачи.

Но это – в целом, а в частности, я считаю, что очень важно установить жесткий порядок на борту, включая такие простые вещи, как регулярное принятие еды. Также в течение дня обязательно должен найтись час, чтобы я занялся чем-то не связанным с лодкой, я имею в виду чтение или, может быть, какие-то игры. Умение отвлечься – это очень ценно, это должно помочь справиться с одиночеством. Потому что, наверное, это все же главная трудность. Вообще, я хорошо переношу одиночество, не скучаю, часто хожу в кафе один, не испытывая при этом никакого дискомфорта, но разве это может сравниться с тем, что мне предстоит испытать? В кафе я все равно окружен людьми, а в море в течение долгих-долгих месяцев я если и увижу кого-то, то лишь себя в зеркале.



Чего вам будет не хватать на борту Sagarmatha? И что обязательно возьмете с собой?

К.Ф.: Больше всего я буду скучать по моей собаке. А захвачу с собой шоколад и виски: первый – для настроения, виски – на тяжелые времена впереди.

В декабре 2017 года состоялась встреча большинства участников предстоящей гонки в Ле-Сабль-д’Олон, знакомство друг с другом и с Робином Нокс-Джонстоном. Было ли вам уютно среди яхтсменов, ведь многие из них профессионалы, например, наш соотечественник Игорь Зарецкий?

К.Ф.: Это прекрасно – быть в такой компании.  Все готовы помочь, поддержать, поделиться опытом и знаниями. Мы вообще не конкуренты, мы – товарищи. Вообще, на мой взгляд, эта регата состоит как бы из двух гонок: в одной соревнуются профи, которые хотят выиграть и стремятся к этому, а другая – это гонка искателей приключений, которые прежде всего озабочены тем, чтобы выжить и финишировать.

Какая часть маршрута, на ваш взгляд, будет самой сложной?

К.Ф.: Без сомнения, Южный океан. Там мы проведем не меньше пяти месяцев. И волны там огромные... И, разумеется, мыс Горн.

Несколько слов о вашей лодке, пожалуйста. Почему выбор пал именно на эту яхту? В чем ее сильные стороны?

К.Ф.: Sagarmatha – это хорошая крепкая океанская лодка, хотя немного тяжелая по сравнению с другими судами. Я купил ее у Дона Макинтайра, организатора гонки. Он должен был стать участником регаты, но исключил сам себя, когда заявок стало очень много, и он был вынужден всецело сконцентрироваться на логистике. Я подумал так: если эта яхта была хороша для него, опытного яхтсмена, прошедшего кругосветку, то она подойдет и мне. У этой лодки большой защищенный кокпит, и под палубой просторно, она хорошо идет под парусом, но не любит слабые ветра. Этот недостаток я попробовал исправить за счет добавления бушприта и сворачивающегося скричера (передний парус, сочетающий свойства несимметричного спинакера и ричера. – Прим. ред.).

Для многих яхтсменов их лодки – как мать, жена, сестра… Но расскажите о вашей настоящей семье. Одобряет или не одобряет она ваши планы, поддерживает или пытается отговорить? И как они будут обходиться без вас те месяцы, что вы проведете в море?

К.Ф.: Моя мама думает, что я сумасшедший, но я к этому привык. И я не женат, у меня нет детей, и в этом, возможно, единственное мое преимущество перед соперниками в гонке.

Подводя итог, чем же является для вас эта гонка? Очередная вершина, которую не взять нельзя, приключение, мечта, возможность заявить о себе в парусном мире?

К.Ф.: Для меня эта гонка – испытание духа, проверка на прочность в самых диких условиях, когда единственное, что можно сделать, это надеяться, что природа позволит одержать пусть временную, но победу. Это будет самое серьезное испытание в моей жизни. К тому же я не супермен, не герой,  я просто следую за тем, что чувствую, и стараюсь доказать, что обычные люди могут делать экстраординарные вещи.

Как думаете, что сложнее – подняться на Эверест или пройти такую гонку, как Golden Globe Race?

К.Ф.: Эверест – это в первую очередь душевная и физическая стойкость, но мне кажется, в этой гонке все будет сложнее. А впрочем, только через год я смогу ответить на этот вопрос. Я расскажу правдивую историю…

Источник

Парусная школа «Сила ветра» и портал itBoat организуют в Строгино регату в формате матч-рейса для команд с любым уровнем подготовки — Кубок SV20 по матчевым гонкам.

ГОНКИ ПРОЙДУТ 1 И 2 СЕНТЯБРЯ НА НОВЕНЬКИХ SV20 — ШУСТРЫХ И ЛЕГКИХ ГОНОЧНЫХ ПАРУСНИКАХ ДЛЯ КОМАНД ИЗ ЧЕТЫРЕХ-ПЯТИ ЧЕЛОВЕК, ОСНАЩЕННЫХ СТАКСЕЛЕМ, ГРОТОМ И ГЕНАКЕРОМ.

Матч-рейс — это дуэльные гонки, которые проводятся на двух идентичных яхтах в равных условиях для обоих экипажей. Исход матча зависит только от мастерства и слаженности действий команды. Задача команды — не пройти дистанцию за более короткое время, а «всего лишь» обогнать единственного соперника, поэтому такая гонка — одна из самых динамичных и зрелищных. Здесь гораздо больше острой контактной борьбы и маневров, чем в гонках флота. В формате матч-рейса, в частности, проводится старейшая и одна из самых престижных регат в мире — Кубок «Америки».



Классика матч-рейса: лодки в близкой борьбе, ампайры наблюдают за дуэлью с воды и выносят решение в реальном времени

Регата будет состоять из двух гоночных дней, каждый из которых пройдет в три этапа: полный раунд-робин, или раунд-робин в группах, полуфиналы и финал. Победитель каждого из гоночных дней гонки получит приз — 50 000 рублей от itBoat. Между командами, принявшими участие во всех этапах, разыграют главный трофей — Кубок SV20 по матчевым гонкам.



Место проведения Кубка SV20 по матчевым гонкам  - база "Силы ветра" в Berezy Park, Строгино

Забронировать яхту для участия в регате можно по этой ссылке. Стоимость участия команды составляет 10 000 рублей.

В ПРЕДДВЕРИИ СОРЕВНОВАНИЙ «СИЛА ВЕТРА» СОВМЕСТНО С ITBOAT ПРОВЕДЕТ СЕРИЮ БЕСПЛАТНЫХ ЛЕКЦИЙ О МАТЧЕВЫХ ГОНКАХ С ОЧЕНЬ КРУТЫМИ СПИКЕРАМИ. МЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО АНОНСИРУЕМ ИХ ДОПОЛНИТЕЛЬНО.

А пока побольше узнать о матч-рейсе можно в нашей статье — там мы собрали все полезные ссылки на материалы о тактике матчевых гонок и регламенте их проведения, а также «золотую коллекцию» видеодуэлей с участием титанов матч-рейса: Фила Робертсона (Phil Robertson), Джимми Спитхилла (Jimmy Spithill), Криса Диксона (Chris Dickson), Питера Берлинга (Piter Berling).

Источник