В 1919 году, после поражения Германии в войне, страна утратила возможность строить субмарины, а подводная лодка U 9 легендарного Отто Веддигена в числе прочих отправилась на слом. Однако уже через 15 лет, после прихода к власти Гитлера, в строй кригсмарине вступила новая U 9, которая в знак преемственности получила тот же Железный крест на рубке. Этот знак отличия, явно выданный авансом, предстояло оправдывать – и если имя первой U 9 навсегда оказалось связано с Веддигеном, то второй лодке принёс известность один из лучших подводников кригсмарине Вольфганг Лют.

Подписанный 28 июня 1919 года Версальский мирный договор подтвердил условия перемирия, заключённого 16 января 1919 года между Германией и Антантой. Сразу несколько статей договора оговаривали полный и бессрочный запрет на строительство подводных лодок – Германия была лишена права иметь и строить субмарины даже в коммерческих целях. Но немцы не могли смириться с потерей возможности обладать оружием, которое столь эффективно зарекомендовало себя в годы войны, и утратить опыт и знания, накопленные в процессе строительства подлодок. Для этого им было необходимо найти нестандартное решение этой проблемы.



Раннее довоенное фото U 9. На рубке нанесён тактический номер, а эмблема Железного креста пока что отсутствует


По тайной инициативе командования рейхсмарине в июне 1922 года в Гааге (Голландия) была зарегистрирована фирма «Голландское предприятие – инженерная контора по судостроению» (N.V. Ingenieurskantoor voor Scheepsbouw, или сокращённо IvS). По сути, она являлась ширмой для немецкого конструкторского бюро, созданного для проектирования и строительства подлодок за рубежом. За время своего существования IvS принимала участие в строительстве субмарин в разных странах, включая Финляндию. Именно в последней был реализован проект «Лилипут», в рамках которого была построена малая подводная лодка CV 707, вошедшая в строй ВМС Финляндии под названием «Весикко» (Vesikko – фин. «норка»).
В дальнейшем финская субмарина стала прототипом для немецких лодок типа IIA, которые были введены в строй сразу после отказа Гитлера выполнять условия Версальского мира. Спустя короткое время немцы доработали проект этих лодок, создав модифицированный тип IIB со следующими характеристиками:

Водоизмещение (надводное/подводное) – 279/329 тонн;
Силовая установка – дизельные двигатели 2×350 л.с., электродвигатели 2×205 л.с.;
Скорость (надводная/подводная) – 13/7 узлов;
Длина корпуса 42,70 м;
Диаметр корпуса 4,10 м;
Осадка 3,80 м;
Вооружение: три носовых торпедных аппарата, 5 торпед калибра 553 мм

Лодка, получившая при вступлении в строй кригсмарине 21 августа 1935 года порядковый №9, была именно такого типа. Первым командиром лодки был капитан-лейтенант Ганс-Гюнтер Лоофф (Hans-Günther Looff). В знак признания заслуг Веддигена командующий кригсмарине гросс-адмирал Редер специальной директивой закрепил за новой лодкой под таким же номером право на Железный крест по обеим сторонам рубки, включая и знаки отличия Первой мировой войны на нём (императорская корона, буква «W» и цифры «1914»). С начала вступления в строй флота и до конца 1939 года U 9 входила в состав флотилии «Веддиген», которая 1 января 1940 года была переименована в 1-ю флотилию подлодок. До начала войны после Лоофа лодкой командовали капитан-лейтенанты Вернер фон Шмидт (Werner von Schmidt) и Людвиг Матес (Ludwig Mathes) – последний и вывел U 9 в первый боевой поход.



Довоенное фото подлодок флотилии «Веддиген» в море. На переднем плане U 9, за ней видны рубки U 15, U 17 и U 19


25 августа 1939 года U 9 вышла в море из Вильгельмсхафена. Международная обстановка накалялась, Германия готовилась развязать Вторую мировую войну, и её вооружённые силы, включая и военно-морской флот, были приведены в состояние повышенной боевой готовности. Согласно плану «Ulla» (минирование английских портов и противодействие торговому судоходству и военным кораблям), в Северное море было направлено 14 лодок, включая U 9, которые заняли позиции в ожидании приказа. До 1 сентября субмарины соблюдали скрытность, уклоняясь от встреч с торговыми и рыболовецкими судами, и вели наблюдение за погодой.
С нападением на Польшу ситуация изменилась: лодки получили приказ быть готовыми к действиям и заняли боевые позиции. 3 сентября Англия объявила войну Германии, и операция «Ulla» началась. U 9 присоединилась к U 19, находившейся у восточного побережья Шотландии – перед лодками ставилась задача атаковать британский флот. Но ничего существенного не произошло, и, досмотрев несколько нейтральных судов, Матес 15 сентября вернулся в Киль. Там спустя четыре дня его сменил в должности капитан-лейтенант Макс-Мартин Шульте (Max-Martin Schulte), а лодка была поставлена на ремонт, который продлился месяц.

30 декабря 1939 года для U 9 произошло событие, которое сыграло в её истории большую роль: на ней вновь сменился командир, которым стал обер-лейтенант цур зее Вольфганг Лют (Wolfgang Lüth). Впоследствии он стал одним из известнейших подводников, асом номер №2 и обладателем практически всех высших наград Германии того времени. На U 9 он начинал свою карьеру командира, поэтому если первая U 9 вошла в историю как лодка легендарного Веддигена, то вторая стала легендарной уже потому, что ей командовал Лют, хотя ничего особо выдающегося под его командованием она не совершила. Чем было для Люта это назначение? Вот что пишет его биограф Джордан Воуз:

«Между Отто Веддигеном и Вольфгангом Лютом сходства … было мало. Лют был человеком совсем иного склада. Он пришёл на лодку, освящённую традициями, и для него всегда было тяжким бременем, действительным или воображаемым, жить в тени Веддигена».
Однако Лют справился с этим бременем, добыв свой кусок славы.

В первый поход с новым командиром U 9 вышла 16 января 1940 года из Киля через канал кайзера Вильгельма в Северное море. В отличие от Веддигена, Лют открыл свой счёт с торгового судна нейтральной страны – в ночь с 18 на 19 января им были потоплены шведские пароходы «Фландрия» (Flandria, 1179 тонн) и «Патрия» (Patria, 1188 тонн). Оба парохода шли навстречу друг другу из Гётеборга и Роттердама, совершая рейсы между Голландией и Швецией, и в точке, где их пути пересеклись, «шведов», к их несчастью, ждала U 9.



«Патрия» была замечена первой, и Люту показалось подозрительным, что судно освещено не в соответствии с правилами для нейтралов – с расстояния в 500 метров на нём нельзя было разглядеть ни флага, ни каких-либо обозначений на борту. Стоит отметить, что в конце октября 1939 года Карл Дёниц издал приказ, нацеленный на минимизацию потерь среди немецких подлодок. До командиров было доведено, что им запрещается высаживать досмотровые партии на суда и разрешается топить их после опознания флага только торпедами. В случае с указанными шведскими пароходами Лют, судя по всему, был уверен, что перед ним не нейтралы, и вынес им приговор, так как «шведы» не соблюли правила хождения нейтральных судов в зоне боевых действий. Любопытным представляется то, что в журнале боевых действий Руководства войной на море (Seekriegsleitung — SKL) причинами гибели «Фландрии» и «Патрии» указываются мины, а не подводные лодки. Это может служить подтверждением того, что Лют не сумел точно опознать ни принадлежность, ни название своих целей.

Как пишет Джордан Воуз, Лют устроил из потопления судов целое представление, пригласив на мостик свободную часть команды, чтобы разделить с ней первый успех. Столпотворение на мостике и советы, которые осмеливались давать матросы, мешали ему сосредоточиться, поэтому две первые торпеды прошли мимо «Патрии». В этот момент в поле зрения немцев появилась «Фландрия», которую поразила выпущенная в 23:53 третья торпеда. Затем пришла очередь и «Патрии», которая была торпедирована в 01:45 четвёртой торпедой. Оба судна затонули, понеся большие жертвы в экипажах: с каждого парохода спаслось по четыре человека, а 36 моряков погибли. К несчастью для Люта, на лодке прорвало топливный трубопровод, который заткнули деревянной пробкой, поэтому она была вынуждена взять курс на базу. 20 января U 9 пришла к Гельголанду, где неисправность устранили, и спустя двое суток лодка прибыла в Вильгельмсхафен.

В следующий поход U 9 вышла 5 февраля 1940 года. От Вильгельмсхафена до Гельголанда лодку тащил на буксире старый линкор «Шлезиен» (Schlesien), который использовался в ту зиму как ледокол из-за тяжёлой ледовой обстановки на море. Утром следующего дня Лют вышел в море для постановки мин в заливе Мори-Ферт на восточном побережье Шотландии. К вечеру 9 февраля лодка пришла в указанный район и легла на дно на глубине 70 метров для перезарядки торпедных аппаратов с торпед на мины. Ранним утром следующего дня U 9 поставила девять донных мин TMB на глубинах 22–24 метра.



Вольфганг Лют (1913–1945). Фото сделано до назначения на U 9, незадолго до начала войны


После постановки мин Лют отлёживался на грунте весь световой день, а с наступлением темноты всплыл и занялся охотой на торговые суда. В течение 10–11 февраля ему удалось обнаружить несколько пароходов, которые он преследовал, но потопить удалось только один: 11 февраля им был торпедирован эстонский угольщик «Линда» (Linda, 1213 тонны), следовавший из Англии в Швецию. Рано утром 14 февраля U 9 пришла на Гельголанд, а затем самостоятельно попыталась сквозь льды дойти до базы. После выхода она получила повреждения, и на выручку к ней был направлен ледокол. Лишь спустя три дня U 9 была отбуксирована им в Вильгельмсхафен.
Стоит отметить, что мины Люта, пролежав три месяца, всё-таки нашли свою жертву: 4 мая на них подорвался и затонул танкер Королевского флота «Сан Тибурсио» (San Tiburcio, 5995 тонн). Весьма любопытным представляется факт из этого похода Люта, отмеченный Джорданом Воузом в его книге:

«Лодка уже проделала солидный отрезок пути, когда кто-то обнаружил, что оперативный приказ… остался в порту! Были перебраны все папки с документами, но ничего найти не удалось. Лют собрал своих офицеров на совещание. Самым простым выходом из ситуации было вернуться в порт за новым приказом. Но это поставило бы Люта в идиотское положение. «Простите, я кое-что забыл здесь?» Такого Лют себе позволить не мог. И что скажет дух Веддигена?»

В результате Лют был вынужден заняться самодеятельностью и самостоятельно выбрать место для установки мин. Его инициатива оказалось столь удачной, что британский флот лишился танкера, 2193 тонн мазута и запчастей для 12 летающих лодок «Сандерленд».
В марте 1940 года Германия вела подготовку к вторжению в Данию и Норвегию, в котором кригсмарине отводилась важная роль. В начале месяца подводные лодки были отозваны на базу, где находились в боевой готовности, ожидая приказа выйти в море. Однако в Северном море была замечена активность британских субмарин. Вот что писал Карл Дёниц: «В районах Скагеррака, западнее Ютландии и в районе Терсхеллинга было запеленговано 14 английских подводных лодок. Так как операция должна была начаться не раньше 20 марта, для уничтожения подводных лодок противника в указанные районы выслали восемь малых подводных лодок, которые, однако, не добились успеха». U 9 тоже участвовала в этой операции, находясь в море с 14 по 20 марта, но никаких событий в походе не произошло.
4 апреля лодка Люта вышла из Киля, для того чтобы принять участие в операции подводных сил (план «Хартмут») для поддержки вторжения немецких войск в Норвегию. U 9 входила в состав 3-й группы лодок (пять единиц) с задачей перекрыть вход в норвежский порт Берген: четыре лодки (две пары) должны были контролировать оба главных входа, а пятая – занять позицию перед самым портом. 8 апреля U 9 была атакована самолётом, который неточно сбросил несколько бомб, и Лют успел уклониться погружением.

На следующий день началась операция по захвату Норвегии, во время которой U 9 находилась пять суток на позиции у Бергена, после чего 14 апреля зашла в захваченный немцами порт для пополнения запасов топлива и провизии. Вечером того же дня Лют снова вышел в море. 18 апреля он получил приказ возвращаться в Киль. Именно на обратном пути Люту удалось опустошить свои торпедные аппараты – после полудня 20 апреля U 9 произвела двухторпедный залп по польскому эсминцу «Блыскавица» (ORP Błyskawica), а спустя пять часов выпустила торпеду по неизвестному судну. В обоих случаях атаки оказались неудачными, хотя Лют считал эсминец потопленным (корабль дожил до наших дней в качестве музея). Рано утром 24 апреля U 9 пришла в Киль и встала на ремонт.



U 9 ближняя лодка 


После окончания ремонта штаб подводных сил решил больше не использовать U 9 как боевую лодку и передать её в учебную флотилию в Готенхафен на Балтику. Однако реализация немецкими войсками плана «Гельб» (вторжение в страны Бенилюкса и во Францию) изменила планы Дёница. 1 мая шедший в Готенхафен Лют получил приказ вернуться в Киль и готовиться к новому походу. Решение Дёница снова бросить в бой U 9 было продиктовано тем, что многие лодки после Норвежской кампании нуждались в ремонте или находились в Норвегии. Поэтому командующий подводными силами должен был отправить к побережью Голландии и в Дуврский канал хоть что-то для поддержки начавшегося наступления на суше.

Любопытно, что противник думал так же. 6 мая командующий подводными силами Метрополии адмирал Макс Хортон (Max Kennedy Horton) приказал всем исправным лодкам выйти в море и занять позиции у голландского побережья. Для формирования там патрульной линии было задействовано 13 субмарин (британских, французских и польских), в тот же район Дёниц отправил и свои лодки.

5 мая Лют вышел в новый поход, который оказался для U 9 самым успешным за всю её историю. Согласно записям в журнале боевых действий лодки, перед самой полуночью 8 мая верхняя вахта заметила тёмный силуэт субмарины, расстояние до которой составляло 3000–4000 метров. Так как лодка Люта была отчётливо видна на фоне огней порта Ден-Хелдер, он начал маневрирование, чтобы занять позицию, где его было бы трудно заметить. Замеченная субмарина была опознана как британский подводный минзаг типа «Грампус» (Grampus class). Заняв удобную позицию для атаки, U 9 по команде вахтофицера Франца Грамицки (Franz Gramitzky) с расстояния 700 метров выпустила две торпеды. Спустя 52 секунды одна из них попала в цель, и на U 9 наблюдали взрыв и вспышку яркого пламени. От противника на поверхности остались только обломки и пятно нефти. На самом деле жертвой Люта стала французская подводная лодка «Дорис» (Q 135 Doris), чья позиция на беду совпала с позицией U 9. Все 45 человек экипажа «Дорис» погибли. Веддиген, топивший именно военные корабли, был бы доволен своими последователями!



Субмарина «Дорис», построенная в 1928 году и традиционно для французского флота названная в честь одной из нимф


Продолжив поход, Лют добился ещё одного успеха. 11 мая U 9 потопила два парохода: эстонский «Вийю» (Viiu, 1908 тонн) и английский «Тринга» (Tringa, 1930 тонн). Вечером 15 мая лодка вернулась в Вильгельсхафен, но перерыв между окончанием этого похода и началом следующего длился меньше суток. Пополнив запасы топлива, торпед и провизии, в 15:00 следующего дня Лют снова вышел в море. Обстановка того требовала, так как события на суше развивались молниеносно. 20 мая Лют получил радиограмму о захвате Антверпена, крупнейшего порта Бельгии, что означало начало бегства судов, стоявших в её портах, в Англию.

Но вольной охоте на них мешали два обстоятельства: вражеские эсминцы и дизели U 9, дававшие сбои в работе. 23 мая Люту посчастливилось найти лёгкую цель в виде судна, которое тащил за собой в сторону английского берега буксир. В 12:54 лодка выпустила две торпеды, которые раскололи пароход пополам. Позже, когда экипаж покинул судно и был подобран буксирами, U 9 осмотрела пустые шлюпки, где немцы нашли документы бельгийского солдата. Вкупе с тем, что судно буксировали в Англию, это позволило Люту считать, что он потопил важный войсковой транспорт. На самом же деле он торпедировал бывшее латвийское судно «Сигурд Фаульбаум» (Sigurd Faulbaum, 3256 тонн), не имевшее хода, по причине чего англичане решили буксирами перетащить его в Англию, нагрузив 1000 тонн различных военных грузов, которые они пытались эвакуировать из Бельгии. По этой причине догадку Люта можно считать недалёкой от истины.




24 мая U 9 взяла курс к английскому берегу, где в три часа утра следующего дня обнаружила и неудачно попыталась атаковать три английских эсминца (HMS Jackal, HMS Javelin и HMS Gallant), которые, в свою очередь, заметили лодку и сделали её мишенью для своих глубинных бомб на протяжении 21 часа. U 9 сильно досталось – всё, что могло повредиться, было повреждено. Субмарине чудом удалось уйти и доковылять до базы, где её встретил Дёниц, мысленно уже похоронивший Люта и его экипаж.

После постановки лодки на ремонт было признано нецелесообразным использовать её в боевых действиях. Поэтому 11 июня 1940 года Лют сдал U 9 обер-лейтенанту цур зее Вольфгангу Кауфману (Wolfgang Kaufmann), а сам получил назначение на новую лодку. Впоследствии он командовал ещё тремя субмаринами и стал прославленным подводным асом, уступив в потопленном тоннаже только Отто Кречмеру. Он пережил войну, но погиб в результате несчастного случая 13 мая 1945 года.

После завершения ремонта U 9 была отправлена на Балтику, где вошла в состав одной из учебных флотилий и использовалась как учебная лодка для тренировки будущих экипажей боевых подлодок. Возможно, крестоносная субмарина так до конца войны и оставалась бы учебной, если бы не нападение Германии на Советский Союз.

U 9 под командованием Вольфганга Люта в Вильгельмсхафене 15 мая 1940 года. Над лодкой развеваются три вымпела – два потопленных судна и подлодка «Дори». Любопытна форма эмблемы на рубке – видимо, крест снят и видно только основание его крепления




Начало Великой Отечественной войны ознаменовало новый виток в судьбе немецкой подлодки U 9. С нападением 22 июня 1941 года Германии на СССР немецкие ВМС получили еще три морских театра военных действий, в том числе и на Черном море. Однако там изначально не имелось каких-либо немецких кораблей, за исключением нескольких речных тральщиков типа FR Дунайской флотилии, поэтому в первые месяцы войны против советского флота действовали только румынские ВМС, численность, подготовка и активность которых оставляли желать лучшего.



Подводная лодка типа IIB подготовлена к транспортировке по Эльбе. Корпус лодки, максимально облегченный, лежит на понтоне


Переброска кораблей с других театров морем была невозможна, так как Турция не собиралась нарушать нейтралитет и открывать черноморские проливы для прохода военных кораблей воюющих держав. Попытка договориться с Турцией о покупке у нее подводных лодок успехом также не увенчалась. Немцам ничего не оставалось, как пойти на весьма необычный шаг, а именно произвести переброску кораблей небольшого водоизмещения на Черное море по суше и рекам.

Та операция была весьма трудоемкой, однако благодаря ей на Черном море у Германии появились собственные легкие силы, состоящие из подводных лодок, тральщиков, торпедных катеров и т.д. Впрочем, не все корабли были доставлены таким путем – часть из них была построена на верфях Черного моря. Расчетные расходы на транспортировку кораблей по суше были высокими, и Гитлер неоднократно отвергал предложения переброски кораблей таким способом. Он не считал нужным идти на такие затраты, ожидая скорой победы над СССР, поэтому все обращения командования кригсмарине дать разрешение на транспортировку малых субмарин на Черное море в 1941 году не увенчались успехом. Провал блицкрига позволил гросс-адмиралу Редеру вернуться к этому вопросу.

В феврале 1942 года тема была поднята вновь, и на этот раз разрешение было получено. Началась подготовка к самому процессу перевозки. Для Черного моря изначально были выбраны три подводных лодки типа IIB — U 9, U 19 и U 24, уже переведенные на тот момент в разряд учебных. В апреле-мае 1942 года лодки были выведены из состава флота и переведены в Киль для подготовки к транспортировке.



буксировка лодок на понтонах по Эльбе


Прежде всего, субмарины необходимо было облегчить. Для этого с них были сняты дизели, электромоторы, аккумуляторные батареи и другое тяжелое оборудование, а также срезаны рубки. В таком «распотрошенном» состоянии лодки из Киля отправлялись в путь на понтонах через Кильский канал в Эльбу, по которой их спускали до Дрезден-Юбигау. Оттуда лодки везли автомобильным транспортом до Ингольштадта. Затем они вновь продолжали свой путь на понтонах, но уже по Дунаю до румынского Галаца, который являлся конечной точкой маршрута. После того, как все три «двойки» успешно прошли весь путь, 26 августа 1942 года Гитлер санкционировал переброску еще трех субмарин того же типа — U 18, U 20 и U 23. После сборки все лодки вновь были введены в строй и образовали 30-ю подводную флотилию под командованием капитан-лейтенанта Хельмута Розенбаума (Helmut Rosenbaum). Незадолго до повышения по службе Розенбаум отличился – командуя лодкой U 73, потопил 11 августа 1942 года в Средиземном море британский авианосец «Игл» (HMS Eagle), за что получил Рыцарский крест.



транспортировка лодок из Дрезден-Юбигау в Ингольштадт с помощью автотранспорта


После того, как крестоносная субмарина была собрана на верфи в Галаце немецкими специалистами, 28 октября 1942 года она вступила в строй флота. Ее командиром вновь стал обер-лейтенант цур зее Ганс-Йоахим Шмидт-Вайхерт (Hans-Joachim Schmidt-Weichert), уже командовавший U 9 с июля 1941 по апрель 1942 года. На следующий день лодка с помощью буксира «Мистраль» спустилась по Дунаю до его устья и вышла в Черное море. 30 октября она прибыла в румынский порт Констанца, который был выбран базой 30-й подводной флотилии.
Шмидт-Вайхерт вывел свою лодку в первый поход 11 ноября 1942 года. Всего под его командованием U 9 совершила шесть боевых походов, действуя на линии советских портов черноморского побережья Кавказа, где произвела лишь четыре торпедные атаки, выпустив восемь торпед. Ни одна атака не стала результативной.

16 сентября 1943 года Шмидт-Вайхерта сменил обер-лейтенант цур зее Хайнрих Клапдор (Heinrich Klapdor), вахтенный офицер U 9. Как и его прежний командир, Клапдор не сумел добиться никаких успехов. Под его командованием до начала 1944 года лодка совершила два боевых похода, за время которых произвела только одну безрезультатную торпедную атаку. 25 декабря 1943 года Клапдор привел U 9 в Констанцу, где она встала на ремонт. Субмарина к этому моменту находилась в далеко не лучшем техническом состоянии – необходим был ремонт дизелей и замена элементов аккумуляторной батареи.



Подводная лодка U 9 в порту Констанцы, май 1943 года


21 февраля 1944 года Клапдор снова вышел в море, но спустя неделю был вынужден вернуться для замены блока цилиндров дизеля. 23 марта лодка была отправлена к побережью Кавказа, и 27 марта, находясь у Поти, наблюдала в гавани линкор, крейсера и два пассажирских судна. Сутки спустя Клапдор был вынужден взять курс на Феодосию, так как один из его унтер-офицеров заболел пневмонией. 30 марта U 9 зашла в порт, где больного отправили в лазарет, а лодка задержалась для погрузки провианта и заправки топливом.
Задержка в Феодосии оказалась неудачной как для Клапдора, так и для его лодки. 31 марта во время налета советской авиации U 9 получила попадание бомбой в левый борт, в результате чего в ее прочном корпусе образовалась трещина. Сам Клапдор был ранен и попал в госпиталь, а лодку на ремонт в Севастополь повел вахтенный офицер Вольф-Дитрих Дерманн (Wolf-Dietrich Dehrmann). Из Севастополя в Констанцу лодка отправилась под началом временно прикомандированного офицера.

7 апреля U 9 принял под командование экс-командир U 24 капитан-лейтенант Клаус Петерсен (Klaus Petersen). 26 апреля после окончания ремонта он вывел лодку в 11-й по счету боевой поход в Черное море в район между Туапсе и Новороссийском. Петерсен действовал очень активно и агрессивно – пожалуй, со времен Люта U 9 не ходила под началом такого напористого командира.

5 мая в районе Туапсе Петерсен расстрелял из зенитного 20-мм автомата и пулемета MG 15 советскую рыболовную шхуну «Буревестник». Подлодка вела огонь до тех пор, пока парусник не начал дымиться и садиться кормой в воду. По «Буревестнику» было выпущено 420 снарядов из зенитки и 320 пуль из пулемета, но шхуна в итоге не затонула, а была лишь повреждена. 7 мая Петерсен атаковал торпедой каботажное судно, но промахнулся.



Два «черноморских» командира U 9: слева обер-лейтенант цур зее Хайнрих Клапдор, справа капитан-лейтенант Клаус Петерсен


Спустя четыре дня U 9 совершила удачную атаку. 11 мая в 16:32 во время нападения на советский конвой в районе Туапсе она выпустила самонаводящуюся торпеду и поразила сторожевой корабль «Шторм», которому взрывом оторвало корму. Командир сторожевика капитан-лейтенант В.А. Паевский и командир БЧ-5 инженер-капитан-лейтенант П.И. Дурнов сумели организовать борьбу за выживание. Корабль остался на плаву, и базовый тральщик «Щит» отбуксировал его в Туапсе. 31 июля «Шторм» был переведен для восстановления в Поти, где простоял до окончания войны, а затем был восстановлен в плавдоке Севастопольского морского завода.



Советский сторожевик «Шквал» (тип «Ураган»), однотипный с «Штормом», ставшим целью атаки U 9.


Неугомонный Петерсен продолжил свой поход в том же духе. В полдень 17 мая U 9, находясь у Геленджика, атаковала советский конвой, выпустив по входящему в него танкеру две торпеды, но промахнулась. 25 мая Петерсен снова совершил торпедную атаку в районе Туапсе, выпустив самонаводящуюся торпеду по сторожевому катеру. Взрыв был услышан через 11 минут 30 секунд, но атака оказалась безрезультатной. Стоит отметить, что этот поход дался Петерсену нелегко, так как дизели лодки постоянно давали сбой. За сутки до последней атаки командир отправил в штаб флотилии радиограмму, запросив отход на базу из-за неисправности одного из дизелей. 28 мая U 9 пришла в Констанцу, завершив свой результативный поход на Черном море.

После возвращение на базу на лодку вновь вернулся поправившийся после ранения Хайнрих Клапдор, который 15 июля вывел лодку в последний поход, длившийся до 11 августа. За это время Клапдор действовал у побережья Кавказа, где совершил две неудачные торпедные атаки малых советских кораблей.

В августе 1944 года немецкая группировка кораблей на Черном море доживала последние дни. Во время налета советских пикирующих бомбардировщиков Пе-2 ВВС Черноморского флота на Констанцу 20 августа 1944 года было потоплено и повреждено много кораблей и судов. U 9 в числе прочих получила прямое попадание бомбы и легла на грунт у пирса. Попытки немцев поднять лодку ни к чему не привели. Кроме неё, были серьезно повреждены U 18 и U 24, которые спустя пять дней немцам пришлось затопить – было очевидно, что Констанца вот-вот будет занята советскими войсками.



Экипаж младшего лейтенанта Н.И. Горячкина из состава 40-го БАП ВВС Черноморского флота — участники налетов на румынские порты в августе 1944 года. Бомбардировщики Пе-2 именно этого полка потопили U 9 в гавани Констанцы.


22 октября 1944 года U 9 была поднята аварийно-спасательной службой советского Черноморского флота и отбуксирована в Николаев. 19 апреля 1945 года она была поставлена на восстановительный ремонт и зачислена в состав ВМФ СССР с присвоением обозначения ТС-16. 12 декабря 1946 года лодка была исключена из списков ввиду невозможности восстановления и сдана на разборку.

Так закончилась история второй лодки с номером U 9, которая несла на своей рубке Железный крест в память о заслугах ее предшественницы из кайзеровского флота.

Стоит отметить, что в сравнении судеб обеих крестоносных лодок прослеживается много совпадений. Обе лодки максимально активно воевали в начале своей карьеры в Северном море под командованием таких талантливых командиров и подводных асов как Отто Веддиген и Вольфганг Лют. Вторая часть карьеры обеих U 9 связана с боевыми действиями против России, где они особыми успехами не блистали, но каждая записала на свой счет потопленные или поврежденный корабли под Андреевским или советским флагом. Обе лодки фактически уцелели до окончания боевых действий и попали в руки победителей, которые пустили их на слом. Возможно, в этом есть что-то символическое и для флота Германии, который дважды на протяжении полувека спускал свои флаги перед победителями.




Еще одним интересным моментом в истории подлодки U 9 является судьба эмблемы, красовавшейся с обеих сторон ее рубки, после окончания Великой Отечественной. Как писал в своей статье об истории U 9 немецкий историк Ганс-Йоахим Рёлль (Hans-Joachim Röll), немцы потеряли следы своей реликвии после разборки лодки на металл в 1946 году. Попытки обнаружить ее следы были безуспешны, пока спустя полвека после гибели U 9 в Констанце немецкий исследователь Герд Эндерс (Gerd Enders), собиравший материал о действиях немецких лодок на Черном море для своей книги, не посетил музей Черноморского флота в Севастополе.

Там он увидел один из крестов U 9, демонстрировавшийся как музейный экспонат. Эндерс писал, что на кресте не было императорской короны кайзера и его монограммы «W», которые, по мнению Рёлля, могли быть удалены в советское время «по политическим причинам». Однако стоит заметить, что Эндерс ошибся: фотографии эмблемы U 9 из музея подтверждают исчезновение с креста только короны, буква «W» и цифры «1914» на нем сохранились.



U 9, поднятая аварийно-спасательной службой, в доке судоремонтного завода. Хорошо видна пробоина в носовой части.


Второй крест с рубки U 9, по мнению Рёлля, был утерян навсегда, но и здесь немецкий историк ошибается. Как удалось установить автору статьи, эта эмблема хранится в Военно-морском музее в Петербурге. После войны она была передана музею назначенным на бывшую U 9 командиром капитаном 3-го ранга А.И. Прокофьевым и доставлена в Ленинград из Севастополя сотрудником музея майором И.В. Рыжовым. Долгое время крест находился в запасниках и лишь не давно стал экспонатом зала №7, в котором представлена экспозиция по истории Балтфлота в Первой мировой войне. Любопытно, что в отличие от креста в музее Севастополя, крест в Петербурге сохранился в первозданном виде, включая императорскую корону.

Так в музейных экспозициях в Петербурге, Севастополе и Альтенбрухе закончилась история двух немецких субмарин с крестами на рубках. В подводном флоте современной Германии подлодки под номером U 9 не существует…



Железный крест с рубки U 9 в экспозиции Военно-морского музея в Петербурге сохранился в оригинальном виде.


Источник

Национальный герой Франции. Его именем было названо 6 кораблей французского флота

Этот человек не писал книг, не изобретал чудесных конструкций, не побеждал в политических баталиях и даже не сказал ни одной значительной фразы, дабы она прогремела в веках. Он блеснул всего один раз, но так ярко, что отблески этого блеска заставляют нас зажмуриваться от восхищения.



Дюпти-Туар родился в аристократической среде, поэтому даже имя ему дали Аристид, дабы подчеркнуть его высокое рождение и прислонить к высокой славе афинского государственного деятеля и полководца. Родился он за 29 лет до французской буржуазной революции, так что встретил её уже вполне сформировавшимся военным человеком. Чин лейтенанта получил находясь уже в революционной армии. Как и большинство аристократов во время якобинского террора бежал в Соединённые Штаты, но с приходом Директории вернулся. Получил чин капитана и 80-и пушечный “Tonnant” (Громовержец) в своё подчинение.



Вот собственно и всё, что можно рассказать про него до того момента его славы. Она придёт к нему 2-го августа 1798 года. Август вообще был его месяцем. В августе он родился (31-го, Дева) и в августе он погибнет. На момент смерти ему было неполных 38 лет.

С 1-го по 3-е августа 1798 года состоялось достаточно известное военно-морское сражение при мысе Абукир (в зарубежных источниках — битва при Ниле). Силы противников (французов и англичан) были примерно равными — по 14 линейных кораблей оснащённых по 70-80 орудий в каждом плюс более мелкие суда. Французский вице-адмирал Франсуа де Брюе расположил свои корабли в одну линию, перегородив (как он полагал) Абукирский залив. Эскадра стояла развернувшись в сторону открытого моря правым бортом и так как, по мнению французского вице-адмирала, англичане не имеют другой возможности как выстроиться в такую же линию напротив и начать бой, он распорядился приготовить к бою только орудия правого борта. А на левый перетащили всё, что будет мешать во время сражения. Де Брюе полагал, что занял отличные оборонительные позиции, поэтому даже не стал организовывать разведку и дозорную службу. Но командовавший англичанами адмирал Горацио Нельсон с помощью захваченных лоцманов прознал, что можно проникнуть между французской эскадрой и берегом. Атаковать изготовившихся к обороне французов одновременно и со стороны моря и со стороны берега. Что он, собственно, и предпринял.



Пушки загремели в 6 часов вечера и уже не умолкали до 3-х часов утра. Последовательно зажимая в тиски французские корабли, эскадра Нельсона “перемалывала” их один за другим. Медленно, но верно. С чередой примерно раз в час один французский корабль спускал флаг и выходил из сражения. 80-и пушечный “Тоннан” ступил в бой примерно в 7 часов вечера. Его атаковал 74-х пушечный «Majestic» (Величественный). Около 2-х часов корабли крушили и коверкали друг друга. “Тоннан” потерял одну мачту, а капитану оторвало ядром левую руку, но он отказался покинуть капитанский мостик. Корабли сошлись на очень близкую дистанцию и Дюпти-Туар приказал мушкетёрам выскакивать на верхнюю палубу между залпами “Мажестика” и вести прицельный мушкетный огонь. Вскоре на английском кораблей раздалось нестройное “Ох!” — это от мушкетной пули пал капитан английского корабля Джордж Уэсткотт. Руководство принял на себя лейтенант Роберт Катберт.



К 9 часам вечера британцы заметили пожар на нижних палубах французского флагмана 100-пушечного «Ориента». Оценив слабое место, капитан английского “SwiftSure” приказал сосредоточить огонь своей артиллерии на этом участке. Непрерывный обстрел способствовал распространению пламени по всей корме, а также мешал команде погасить его. В течение нескольких минут пожар охватил eтакелаж и перекинулся на паруса. Ближайшие британские корабли прекратили атаку и стали удаляться от пылающего французского флагмана, ожидая взрыва мощного боезапаса на его борту. Часть команды на каждом корабле принялась мочить паруса и поливать палубы морской водой, чтобы после взрыва огонь не охватил их судно. То же самое проделали и ближайшие французские корабли, в том числе и “Тоннан”. Около 10 часов вечера пожар достиг крюйт-камеры “Ориона” и раздалось два оглушительных взрыва: французский флагман оказался почти полностью разрушен. В тёмном ночном небе пылающие обломки по невероятному множеству траекторий горящими метеорами разлетелись вокруг. Большая их часть пролетела над окружающими кораблями и упала в море за пределами зоны сражения, но оставшихся хватило для того чтобы поджечь не успевшие далеко уйти английские и французские корабли. В течение десяти минут после взрывов не было слышно выстрелов: моряки с обеих сторон тушили пожары на своих кораблях



К полуночи общее сражение само собой прекратилось, лишь только «Тоннан» продолжал сражение с «Мажестик». В час ночи очередным английским ядром однорукому Дюпти-Туару по голень оторвало обе ноги. Поражённый он упал и матросы взялись за него, дабы оттащить в трюм, но он запретил им делать это. “Стяните мне верёвками ноги и остановите кровь” — дрожащей рукой указал он судовому врачу. Когда это было проделано, капитан “Громовержца” приказал поставить его на ноги, дабы он мог продолжать руководить боем, но висеть на плечах двух матросов было тяжело. “Доставьте на капитанский мостик бочку с пшеницей!”- приказал он. Приказание было исполнено. “А теперь отсыпьте треть бочки и поставьте меня в неё!” — снова приказал он. Ошарашенные его просьбой матросы выполнили и этот приказ — поставили однорукий человеческий обрубок в бочку. “Вот это совсем другое дело” — попытался улыбнуться Дюпти-Туар, но губы плохо его слушались. Опёршись о край бочки единственной уцелевшей рукой, он обвёл место боя взглядом и через матроса стал отдавать приказания. Кричать он уже не мог. Раздался слаженный залп орудий “Громовержца” и на “Величественном” снесло бизань-мачту.



По причине ранений и смерти большинства артиллеристов с обеих сторон, с пушками управлялись кто придётся: палубные матросы, парусная команда, плотники, коки и даже судовые врачи. Оттого ни о какой скорострельности и точности попаданий и речи идти не могло. Где-то с чередой раз в пять минут раздавался нестройный залп одного из кораблей. Через некоторое время ему также нестройно отвечал другой. В густой, теплой темноте египетской ночи борта кораблей вспыхивали огненными вспышками, на несколько секунд освещая друг друга. Во время залпов “Мажестика” на капитанском мостике Тоннана” хорошо просматривался человек (как казалось англичанам) сидящий в бочке. Он вяло махал одной рукой, что-то говоря находящемуся рядом матросу. Это был истекающий кровью капитан Аристид Дюпти-Туар.



К трём часам ночи английский «Majestic» потерял главную и бизань мачты. Из 193 человек экипажа более четверти было убито, а все остальные ранены. Командовавший им лейтенант Катберт приказал сделать последний залп и рубить якорный канат, выходя из боя. “Мажестик” сделал последний залп и, о удача! — буквально снёс две оставшиеся мачты “Тоннана”. Англичане радостно закричали, но Катберт приказал рубить канат. Распустив паруса на единственно уцелевшей мачте “Величественный” стал уходить в сторону. Лишённый парусов и получивший тяжёлые повреждения “Громовержец” даже не мог его преследовать. Дюпти-Туар молча смотрел ему вслед. После ухода “Мажестика” истёкший кровью французский капитан уже шёпотом приказал прибить гвоздями флаг к остатку бизань мачты. Последними его словами были: “Ни за что не сдавайте корабль. Мы единственный корабль французской эскадры, который так и не спустил флага перед противником. В случае опасности сдачи — затопите!” Когда капитан перестал подавать признаки жизни французские моряки вытащили его тело из бочки, завернули во флаг Франции и медленно опустили в море. Когда Аристид Дюпти-Туар медленно погружался в воды Абукирского залива, из них начало подниматься Солнце, возвещая начало нового дня 2-го августа 1798 года …



Источник

Идея создания подразделений водолазов-разведчиков в СССР впервые была высказана в 1938 году полковниками медицинской службы И.Савичевым, Н.Кривошеенко и капитаном 1 ранга Г.Кролем. Им принадлежит и идея использования индивидуального дыхательного аппарата (ИДА) для разведывательно-диверсионной деятельности. Доказав ее жизнеспособность, они обосновали необходимость создания подразделений водолазов-разведчиков и сформулировали их задачи. Однако прошло 15 лет, прежде чем были созданы части специального назначения ВМФ, которые и ныне входят в состав флотов России.


От спасения – к диверсиям и разведке

Еще Леонардо да Винчи сделал первые расчеты по созданию подводных лодок, которые бы проводили диверсии против кораблей, находящихся на стоянках. В России при Петре I изобретатель Никитин создал «потаенное судно», из которого люди в специальном снаряжении выходили для разрушения днищ кораблей. К сожалению, изобретение постигла неудача во время испытаний на Неве в 1724 году. Первые примитивные прообразы диверсионных подводных лодок применялись в 19 веке в гражданской войне в Соединенных Штатах против стоящих в гаванях кораблей.

В середине тридцатых годов прошлого столетия в СССР к идее высадки диверсантов на берег при помощи водолазного снаряжения из заглубленной подводной лодки пришли при разработке средств спасения для экипажей подводных кораблей. Савичев, Кривошеенко и Кроль преподавали на курсах по индивидуальному спасательному делу. Они были уверены, что ИДА может получить такое же значение, как и парашют в воздушно-десантных войсках. В октябре 1938 года они подготовили и провели специальное учение «по выходу бойцов из торпедного аппарата подводной лодки для форсирования противолодочных заграждений, замены экипажей в подводном положении, высадки десанта для разведки и совершения диверсионного акта на берегу» с реальным применением оружия и взрывных средств. Все задачи были успешно выполнены. Опыт учений был признан интересным, положительным и… забыт. Лишь в 1941 году из личного состава первой особой бригады морской пехоты было отобрано сорок человек, которые начали курс легководолазной подготовки. Для этого в их распоряжение была выделена подводная лодка «Правда». С началом войны эти люди вошли в состав роты особого назначения.

Рота особого назначения

В конце июля 1941 года контр-адмирал Ф.Крылов, докладывая прибывшему в Ленинград представителю Ставки Верховного Главнокомандования адмиралу Исакову, высказал опасения по поводу того, что обученные водолазы после эвакуации из Выборга водолазной школы могут быть направлены в пехотные части. Он предложил оставить их в составе флота, создав из них специальное разведывательное подразделение, личный состав которого будет выходить в тыл фашистов в легководолазном снаряжении. Предложение это было одобрено, и устно согласован штат роты, включавшей в себя сто сорок шесть человек. 11 августа 1941 года был подписан приказ народного комиссара ВМФ о сформировании роты особого назначения (РОН). Ее командиром по рекомендации Крылова был назначен лейтенант Иван Васильевич Прохватилов.



К началу сентября подготовка и сколачивание нового подразделения были закончены, и роту передали в распоряжение разведотдела (РО) штаба Балтфлота. Непосредственно она подчинялась заместителю начальника РО по агентурной разведке капитану третьего ранга Л.Бекреньеву.

Первая боевая операция была проведена разведчиками РОН в сентябре 1941 года, когда финны высадились с пулеметами и легкой артиллерией на один из островов Выборгского залива и тем самым перерезали выход из порта в море. Командир роты получил распоряжение в трехдневный срок подготовить личный состав для скрытной высадки на остров и уничтожения противника. Лейтенат Прохватилов с группой водолазов-разведчиков в течение двух суток вскрыл позиции финского десанта, а также проверил состояние дна вблизи острова. В решающую ночь пятьдесят спецназовцев в легком водолазном снаряжении высадились на остров, но финны заблаговременно оставили его, бросив орудия и пулеметы. Как потом выяснилось, в ряды РОН проник финский разведчик, который по радио передавал противнику данные о готовящихся действиях. В конце концов лазутчик был разоблачен. После этого все, что касается операции, знал только командир, а непосредственным исполнителям задачу доводили лишь в последние часы и в исходном для движения пункте.

Будни войны

Время стирает многие факты из памяти людей, но остаются документы, позволяющие воссоздать отдельные эпизоды боевой истории РОН. Вот что сказано в наградном листе о действиях командира группы разведчиков главного старшины А.Королькова: «В ноябре 1941 года группе под его командованием была поставлена задача выйти в глубокий тыл противника для действий на его коммуникациях в районе Кингисеппа. Группа взрывала мосты, шоссе, телеграфные и телефонные линии связи». А вот фрагмент текста из наградного листа мичмана Н.Никитина: «За время пребывания в тылу немцев с 22 по 26 сентября 1941 года пять раз ходил в разведку и добывал исчерпывающие сведения по расположению укреплений, установке артиллерийских и минометных батарей…»

Осенью 1942 года разведчики роты провели первую диверсию, действуя из-под воды. Воздушной разведкой было обнаружено, что немцы начали восстанавливать один из причалов Петергофа для базирования своих плавсредств. Попытка уничтожить его артиллерийским огнем не привела к успеху, и задачу поставили РОН. Предварительно отработав выполнение задачи на макете причала в районе дислокации роты, спецназовцы во главе с командиром роты выдвинулись в шлюпке к причалу. Приблизительно в трехстах метрах от объекта под воду ушли Спиридонов и Звенцов, тянувшие мины. Корольков прокладывал путеводную нить, по которой водолазы должны были в темноте и под водой вернуться к шлюпке. Водолазы-разведчики скрытно установили на причал две мины по триста килограммов каждая с часовыми взрывателями, после чего так же скрытно вернулись.
В 9.12 прогремели два взрыва. К восстановлению причала противник больше не приступал.

Тем не менее опасность появления немецких катеров в районе Ленинграда сохранялась. В связи с этим начальник штаба Балтфлота контр-адмирал Арапов приказал систематически производить разведку каналов и пристаней Петергофа и Стрельни. Необходимо было своевременно вскрыть возможное базирование плавсредств противника и доложить об этом командованию.

«Морские дьяволы» против «Летучих голландцев»

Летом 1943 года немецкими катерами был потоплен наш дозорный катер, а также заминирован фарватер канала Ленинград–Кронштадт. Ни воздушная разведка, ни наблюдение с залива не смогли выявить их место базирования. Боевую задачу по обнаружению и последующему уничтожению немецких катеров-призраков возложили на РОН.



Однако четыре разведывательные операции, проведенные в августе–сентябре, результата не принесли. При их проведении погибли два разведчика. И все же разведгруппе под командованием мичмана Н.Никитина в ночь с 25 на 26 сентября удалось обнаружить катера на западном берегу Стрельнинского канала. Один из катеров находился на плаву, а три – в двухстах метрах от берега, накрытые брезентом и маскировочной сетью. У входа в канал был дом, от него отходило большое количество телефонных проводов. На вышке был оборудован наблюдательный пункт, где дежурил часовой. Он-то и заметил разведчиков незадолго до их отхода и открыл огонь. Пришлось спешно уходить. Когда разведчики плыли по заливу на индивидуальных резиновых шлюпках, в погоню за ними вышел немецкий катер. Однако спецназовцы успели стравить воздух из шлюпок и уйти под воду.

На основании добытых разведданных была спланирована операция по уничтожению катеров и наблюдательного пункта, а также захвату пленного. Для ее осуществления было выделено двенадцать водолазов-разведчиков. Отряд, который возглавил командир роты капитан-лейтенант Прохватилов, состоял из двух групп. Мичман Никитин с пятью разведчиками имел задачу уничтожить катера и в дальнейшем прикрывать действия другой группы, которой командовал старший лейтенант Пермитин. В задачу его группы входило уничтожение НП и захват пленного. Действия обеих групп должны были прикрыть три водолаза-разведчика под командованием краснофлотца Борисова.

К операции готовились серьезно. Для этого на острове Декабристов, при впадении реки Малой Невки в залив, на болоте был оборудован полигон с проволочными заграждениями, аналогичными немецким.

Днем четвертого октября капитан-лейтенант Прохватилов высадил с катера краснофлотца Ананьева, который под водой скрытно добрался до берега. Он должен был периодически подавать сигналы фонарем. Об операции он ничего не знал. Ему сказали, что это необходимо для ориентирования кораблей, проходящих Морским каналом.

Но операция с самого начала не заладилась. Шлюпка старшего лейтенанта Пермитина ошибочно приняла за сигналы свет в окне дома, стоящего в глубине побережья. Из-за этого группа приблизилась к берегу значительно западнее нужного места. Высадившихся разведчиков обнаружил немецкий патруль и открыл огонь. Разведчики патруль уничтожили, но попали под перекрестный огонь дзотов. Потеряв Пермитина, группа отошла в исходную точку, не выполнив задания.

Мичман Никитин, не дождавшись их прибытия, выслал в западном и восточном направлениях по разведдозору для поиска группы Пермитина. Но поиски ничего не дали. Поэтому мичман решил осуществить операцию силами только своей группы. Наблюдательный пункт и все четыре катера подорвали противотанковыми гранатами. К сожалению, пленного захватить не удалось. Выполнив задачу, группа без каких-либо помех вернулась к дамбе Морского канала, подобрав по дороге краснофлотца Ананьева.

В дальнейшем водолазы-разведчики взаимодействовали с агентурной разведкой, осуществляли поиск, подъем и обезвреживание донных магнитных мин, многократно привлекались к извлечению документов с потопленных кораблей, обследованию портов с целью обнаружения затонувших судов, заграждений и мин. Решая все эти задачи, рота в полной мере оправдала свое название, проведя за период войны более двухсот разведывательно-диверсионных операций с использованием легкого водолазного снаряжения.


Опыт других флотов

Нельзя сказать, что на других флотах созданию подразделений водолазов-разведчиков внимание не уделялось. Однако и подготовка этих подразделений, и опыт их применения были весьма незначительными.



На Черноморском флоте к апрелю 1944 года был создан разведывательный отряд особого назначения (РООН), состоящий из десяти человек. Его возглавил бывший командир взвода РОН старший лейтенант Осипов. Отряд участвовал только в одной боевой операции. Пятого апреля спецназовцев высадили с надводных кораблей в районе поселка Любимовка с задачей вести разведку кораблей, входящих в порт Севастополь и выходящих из него. Отряд регулярно передавал по радио добытую развединформацию. Десятого мая разведчики закончили выполнение боевой задачи и были эвакуированы в расположение наших войск. После взятия Севастополя водолазы-разведчики РООН проводили обследование потопленных немецких кораблей и изымали из них различные документы, представлявшие ценность для командования. В конце 1945 года РООН был расформирован.

На Тихоокеанском флоте с 1938 года ежегодно проводились учения по высадке разведгрупп из подводных лодок. В 1945 году по опыту этих учений было даже разработано наставление по высадке РГ с плавсредств. В том же году на базе 181-го разведотряда штаба Северного флота был сформирован отряд водолазов-разведчиков под командованием Героя Советского Союза старшего лейтенанта В.Леонова. В августе 1945 года отряд провел несколько блестящих операций в ряде корейских портов, но водолазное снаряжение не использовал.

На Северном флоте подразделения водолазов-разведчиков не создавались.


Как птица феникс

Ближе к окончанию войны на фоне колоссальных успехов наших войск эффективность действий роты водолазов-разведчиков была несоизмеримо мала. Поэтому начальник разведуправления Главного морского штаба контр-адмирал Воронцов, не сумевший по достоинству оценить опыт и перспективы, связанные с развитием морского спецназа, пишет начальнику штаба Балтфлота контр-адмиралу Петрову о необходимости расформирования роты. Однако тот не был согласен с этим мнением и считал, что роту следует сохранить до конца войны. В тот период и разведотдел штаба Балтфлота, и командир роты были категорически против расформирования роты даже по окончании войны. Они считали необходимым и в мирное время иметь на флотах подобные подразделения. Однако к их мнению не прислушались. 20 октября 1945 года начальник Главного штаба ВМФ адмирал И.Исаков подписал приказ о расформировании роты.

В послевоенные годы Шашенков и Бекренев неоднократно обращались к командованию ВМФ с инициативой воссоздания частей специального назначения на флотах, но лишь в мае 1952-го этот вопрос был рассмотрен военно-морским министром вице-адмиралом Н.Кузнецовым и утвержден в «Плане мероприятий по усилению разведки ВМС». На совещании с начальниками управлений ГРУ МГШ министр подтвердил принятие решения о создании на флотах отдельных морских разведывательных дивизионов, в первую очередь на Черноморском флоте и Балтфлоте.

После проведенных в августе 1953 года учений, подтвердивших эффективность подразделений водолазов-разведчиков, директивой ГШ ВМС был открыт штат 6-го морского разведывательного пункта численностью семьдесят три человека со сроком окончания комплектования в октябре 1953 года. Командиром пункта был назначен капитан первого ранга Евгений Васильевич Яковлев.


Создание частей современного спецназа ВМФ

В сентябре 1953-го было принято решение о размещении 6-го МРП в районе бухты Круглая вблизи Севастополя, хотя это место не вполне отвечало требованиям секретности. В следующем году директивой ГШ ВМС открываются штаты МРП Балтфлота. Командиром назначен полковник Георгий Владимирович Потехин, бывший до этого заместителем командира 6-го МРП. Пункт разместили в нескольких километрах от моря и в шестнадцати километрах от Балтийска. Вообще места для дислокации пунктов выбирали неудачные. При формировании в 1955 году МРП на Тихом океане местом дислокации части была определена бухта Малый Улисс вблизи Владивостока, где вообще отсутствовали какие-либо помещения. Командир пункта капитан второго ранга Петр Прокопьевич Коваленко информирует об этом руководство, и МРП неоднократно меняет свое расположение. Лишь в начале декабря личный состав части обосновался на острове Русский.



Отсутствие нормальных условий для размещения МРП вынудило командующего Северным флотом обратиться к главкому с просьбой о переносе сроков создания пункта с 1955 на 1957 год. Просьба была удовлетворена. Командиром МРП был назначен подполковник Е.Беляк.

Несмотря на все трудности, к 1960 году в основном закончено сколачивание и обустройство частей водолазов-разведчиков. Идет работа по совершенствованию организационно-штатной структуры, материальной базы, техники и вооружения. Но в этом же году в связи с сокращением Вооруженных сил общая численность личного состава четырех пунктов была доведена до двухсот семидесяти человек. В то же время на МРП легли задачи по подготовке приписного состава для своих частей на случай военного времени.

В 1961 году 6-й МРП переводят на остров Первомайский вблизи Очакова, а в середине шестидесятых преобразуют в 17-ю бригаду специального назначения.

Специальную технику, которую использовали водолазы-разведчики, разрабатывали и совершенствовали в научной лаборатории специальных водолазных снаряжений института №11 АСУ ВМС, созданной в 1953 году за счет численности разведки ВМС. Первоначально штат лаборатории составлял всего шесть человек. В последующем, как и спецназ ВМФ, штаты лаборатории подвергались всевозможным изменениям. В октябре 1961 года лаборатория была преобразована в отдел численностью четырнадцать человек. Этот штат просуществовал до конца шестидесятых. В испытаниях водолазного снаряжения и техники, а также подводных средств движения принимали участие и водолазы-разведчики, многие из которых были отмечены наградами Родины.

Спецназовцы ВМФ из Парусного принимали участие в разминировании Суэцкого канала, а также обеспечивали безопасность переговорного процесса на Мальте и в Рейкьявике. Водолазы-разведчики в мирное время постоянно несли боевую службу на кораблях своих флотов и были готовы приступить к выполнению боевых задач в тылу противника.

Источники:

Юрий Колесников
http://topwar.ru/
http://www.bratishka.ru

Оборона Одессы, 1854. Гравюра, 1901 год

22 апреля 1854 года единственная четырехорудийная батарея помешала англо-французской эскадре высадить десант в одесском порту

Большинству жителей России Крымская война 1853–1856 годов известна прежде всего по героической обороне Севастополя. Намного меньшее число наших соотечественников вспомнит о том, что в мире эта война называлась Восточной и что в ее ходе военные действия разворачивались не только на Черном море, но и в Тихом океане, где англо-французский десант так и не смог взять Петропавловск-Камчатский в августе 1854 года, и в Белом море, где англичане бомбардировали Соловецкий монастырь и город Колу — спутник нынешнего Мурманска. И почти нет таких, кто знает о первом крупном подвиге русской армии в годы Крымской войны, совершенном за два с лишним месяца до нападения на Севастополь. 22 апреля (10 по старому стилю) 1854 года четырехорудийная батарея под командованием прапорщика Александра Щеголева в течение шести часов вела бой с многократно превосходящей ее по числу стволов эскадрой противника — и все-таки не позволила ей высадить десант в окрестностях Одессы.

Начало Крымской войны Одесса встретила в состоянии практически полной неготовности к обороне. Чисто торговый порт совершенно не был приспособлен к тому, чтобы долго сопротивляться натиску врага, если он захочет его атаковать. И хотя после того, как в январе 1854 года англо-французский флот вошел в Черное море, войсковую группировку в Одессе постарались усилить, серьезным соперником ее трудно было назвать. Русские войска располагали в городе всего лишь спешно размещенными в окрестностях порта шестью батареями общим числом 48 орудий и силами одесского гарнизона, который насчитывал до 6 тысяч штыков и 3 тысяч сабель при 76 полевых орудиях. Но, как оказалось, и среди этих невеликих войск нашлось немало героев, сумевших превратить слабость в силу. И первым среди них стал прапорщик Александр Щеголев, командир левофланговой 6-й батареи, располагавшейся почти на задворках порта — на Военном мысу в Практической гавани.

Батарея прапорщику Щеголеву, служившему в 14-й резервной артиллерийской бригаде в Николаеве и в конце зимы переведенному в Одессу, досталась далеко не лучшая. Как вспоминал его сослуживец, во время передачи батареи, осмотрев все имущество, которое ему передавалось, ее новый командир рискнул остановить руководившего процессом полковника вопросом: «А где же орудия, господин полковник?». На что тот ответил: «Ах, да! Разве вам не дали лопат и топоров, чтобы выкопать пушки из земли? Вот ваши орудия!» — и указал на казенные части пушек, игравших роль причальных тумб.

В итоге на вооружении батареи № 6 оказались четыре вырытых из земли 24-фунтовых орудия, стрелявших калеными ядрами. Но командование обороной Одессы не переживало по этому поводу. Как вспоминал сам Александр Щеголев, «начальство мое не допускало и мысли, что главной целью будет батарея № 6, как потому, что она была удалена от правого фланга и значительно вдавалась вглубь гавани, так и потому, что не только старожилы, но даже и капитан над портом господин Фролов уверял, что море пред батареей у предместья Пересыпи так мелко, что даже военные пароходы не смогут подойти к ним на пушечный выстрел, упуская из виду и то, что неприятельские железные суда не требовали особенно большой глубины для охвата Практического (Военного) мола, — что и подтвердилось на деле. Поэтому накануне бомбардировки командир 5-й артиллерийской дивизии и заведующий вместе с тем береговыми батареями полковник Яновский лично приказал мне большую часть зарядов передать на батарею № 5; я же из расспросов шкиперов знал приблизительную глубину моря у моей батареи и у Пересыпи, а потому и спросил, чем же я-то буду отстреливаться, если предположить еще, что бомбардировка не ограничится одним днем, — и потому не передал ни одного заряда, и хорошо сделал, иначе на другой день после много 5–6 очередей выстрелов батарея принуждена была бы замолчать».



Александр Петрович Щеголев. Рисунок карандашом, 1860 год

Предусмотрительность прапорщика Щеголева оправдалась на следующий день, когда его батарея оказалась ближе всех к атакующей эскадре четырех французских и пяти английских кораблей, рано утром в субботу 10 (22) апреля 1854 года начавших обстрел Одессы и высадку десанта. Атакующие наверняка знали, сколь невелики силы противника: четыре давным-давно устаревшие пушечки и 30 человек личного состава, из которых только с десяток — профессиональные артиллеристы, а остальные — приданная в помощь пехота. Плюс батарея № 3 под командованием поручика Волошинова, вооруженная десятком тех же 24-фунтовых пушек и с таким же составом орудийной прислуги (да и она не могла серьезно помочь Щеголеву, поскольку располагалась дальше от атакующих судов). А у них — свыше 350 орудий, причем в основном 68- и 98-фунтовые орудия, вполне современные, с куда большей дальностью стрельбы. Чего уж тут бояться!

А бояться надо было не мощности русских пушек, а мощи русского духа. На разрозненные неточные залпы английских и французских пароходофрегатов, старавшихся накрыть как можно большую площадь, батарея прапорщика Щеголева ответила поневоле скупыми, а потому гораздо более точными контрзалпами. Чтобы понять, насколько результативным был огонь устаревших орудий 6-й батареи, достаточно сказать, что нападавшим удалось только через шесть часов (!) заставить замолчать русские пушки! При этом все потери щеголевцев составили восемь погибших и четыре орудия, а у англичан и французов были подожжены или повреждены четыре корабля, которые пришлось уводить от места боя на буксире…

Вот как описывали финал героического сражения очевидцы: «Огонь стал быстро приближаться к зарядным ящикам, которые некуда было передвинуть, — так как все уже было в огне... И вот тогда только, по невозможности оставаться в пламени разрушенной и горевшей батареи, окруженной общим пожаром на моле, Щеголев решился оставить № 6, — но еще в последний раз все-таки выстрелил в неприятеля. Пламя в это время так разрослось и распространилось по всей оконечности Военного мола, что большинству батарейных солдат пришлось выскакивать чрез амбразуры и под самыми выстрелами неприятеля обходить батарею с наружной стороны. Другого выхода не было: позади батареи все пылало. Щеголев с командой, полуобгоревшие, измученные до изнеможения, едва успели отойти не более пятнадцати шагов от батареи, как взорвало пороховые ящики; — но, к счастью, при том никто не пострадал. Вследствие этого взрыва даже в городе, далеко от батареи, почувствовалось страшное сотрясение (о чем мы говорили выше), — в особенности же в соборе, вследствие открытой со всех сторон площади. «Hourra, vive l'Empereur!» — раздалось с неприятельских пароходов при взрыве на батарее. Щеголев, построив команду во фронт, с барабанным боем направился на батарею № 5, — по данному заранее приказу: людям со сбитой батареи переходить на соседнюю. Сакен (командующий обороной генерал от кавалерии Дмитрий Остен-Сакен. — РП), однако, послал пригласить Щеголева с командой к себе, на бульвар. Здесь барон расцеловал молодого героя и поздравил нижних чинов, отличившихся на батарее, кавалерами знака военного ордена (Георгиевским крестом. — РП). На вопросы Сакена Щеголев, закоптелый, испачканный, облитый потом, почти не мог отвечать: он совершенно оглох от грома орудий и совершенно обессилел, не имея во рту ни крохи хлеба, ни капли воды с пяти часов утра, находясь все это время в страшном физическом и душевном напряжении. Только несколько отдохнув, он мало-помалу мог прийти в состояние давать краткие ответы».

Три дня спустя, 13 апреля, в приложении к чрезвычайному выпуску «Одесского вестника» был обнародован приказ генерала Остен-Сакена о том, что батарея № 6 будет восстановлена и получит имя Щеголевской. Так и случилось: уже в октябре на месте, которое очевидцы в апреле описывали как «все обожженное и изрытое снаружи и внутри, внутри — зола, обгорелые бревна, следы ударов бомб, избитые колеса и лафеты», возродили батарею, покрывшую себя неувядаемой славой. В качестве памятников мужеству ее защитников там, как писали свидетели, «лежали пять громадных пушек и якорь с фрегата «Тигр» с вензелями королевы Виктории». Этот фрегат был в числе напавших на Одессу 10 (22) апреля, а 20 дней спустя сел на мель во время очередной атаки на город; команда сдалась в плен русским морякам, а сам корабль был расстрелян береговой артиллерией.

Подвиг прапорщика Александра Щеголева, выпускника Дворянского полка, встретившего свой звездный час в неполный 21 год от роду, был оценен в России по достоинству. Император Николай I повелел «во внимание к блистательной храбрости и самоотвержению» произвести прапорщика Щеголева в штабс-капитаны, то есть сразу через два звания. Кроме того, он был награжден орденом Святого Георгия IV степени, причем знак ему передал цесаревич Александр Николаевич (будущий император Александр II). Свой поистине царский подарок наследник сопроводил письмом, в котором писал (орфография оригинала сохранена): «Любезный Щеголев! <…>Посылаю тебе высочайший приказ о производстве тебя в подпоручики, в поручики и в штабс-капитаны; грамоту со статутом на всемилостивейше пожалованный тебе орден Св. Георгия и самый орден. Прилагаю при сем же и Георгиевский крест с моей груди; прими его как подарок признательного отца почтенному сыну». А еще Великие князья Николай, Александр и Владимир Александровичи за свой счет заказали и прислали Щеголеву штабс-капитанские эполеты с цифрой «14» на поле, обозначавшей 14-ю резервную артбригаду, в которой он служил.

Послевоенная судьба штабс-капитана Александра Щеголева сложилась счастливо. Он служил до января 1889 года, успел принять участие в русско-турецкой войне 1877–1878 годов, потом командовал 1-й гренадерской артиллерийской бригадой и вышел в отставку в звании генерал-майора, кавалера нескольких орденов. А умер генерал Щеголев в Москве в год начала Первой мировой войны, которая явила России имена новых героев, вполне достойных славного поступка легендарного защитника Одессы…

Источник

Рожденные в СССР прекрасно помнят стремительный силуэт этих красивых и очень функциональных судов. «Ракеты» были очень популярны в Стране Советов — одна из многих действительно удачных находок талантливых инженеров. Сейчас же увидеть этот уникальный катер на подводных крыльях можно только за границей. Жаль, конечно, ведь прогулка на «Ракете» могла бы стать отличным началом лета.   

Обтекаемые пассажирские катера были оснащены подводными крыльями. Корпус «Ракеты» поднимался над уровнем воды, что значительно снижало лобовое сопротивление. Это позволяло судну развивать внушительные (даже по современным меркам) 150 км/ч.

Концепцию подводного крыла придумал советский изобретатель Ростислав Алексеев. Под его патронажем с верфей Советского Союза сошло почти три тысячи судов. Модификации оригинального катера получали названия, вдохновленные советской космической эрой: «Спутник», «Комета», «Метеор» и десятки других.



Экономический крах СССР поставил крест и на этом, и на многих других перспективных проектах. Уникальные суда вывели из эксплуатации и отправили ржаветь на кладбищах забытых кораблей. Одно из таких «захоронений» расположено недалеко от Перми, в лесу.



Некоторую часть «Ракет» все-таки спасли. Страна Советов поставляла эти катера во Вьетнам под маркировкой Voshkod. Они до сих пор ходят по ежедневному маршруту между островом Кат Ба и городом Хайфон.



Другие же скользят по рекам Канады, Греции, Югославии, Нидерландов, Таиланда и Турции. А для большинства россиян корабль на подводных крыльях остался лишь счастливым воспоминанием из далекого детства — «Ракеты» активно использовались на курортах СССР.



Источник

Наиболее полную информацию о составе экипажей пиратских кораблей мы можем почерпнуть из судебных материалов того времени, но многие подробности также почерпнуты из мемуаров и личных писем участников событий. Изучение дел около 700 человек, осужденных в начале XVII века за пиратство, показало, что почти три четверти из них были профессиональными моряками. Аналогичный анализ, проведенный на материале начала XVIII века, также выявил, что абсолютное большинство пиратов служили на торговых, военных или каперских кораблях. Национальность пиратов могла быть самая разная, хотя преобладали в них англичане или выходцы из английских колоний в Америке.

Историк Дэвид Кордингли опубликовал исследование, в котором приводит следующие цифры. В период между 1715 и 1725 годом среди пиратов Карибского бассейна 35% составляли англичане, 25% выходцы из американских колоний, 20% выходцы из вест-индских колоний (главным образом Ямайка и Барбадос), 10% составляли шотландцы, и 8% — ирландцы. Остальные два процента приходились на представителей других национальностей: шведов, голландцев, французов и испанцев. Большинство пиратов происходило из крупнейших портовых городов: Лондона, Бристоля, Лейта, Сванси, Бостона, Нью-Йорка или Чарльстона. В начале XVIII века большинство пиратов были молодыми людьми, средний возраст 27 лет. И это неудивительно, так как от моряков парусного флота требовалась выносливость, хорошая физическая форма и ловкость.

Значительную долю экипажей пиратских кораблей составляли негры. В рапорте, касающемся дела Бартоломью Робертса, составленном в 1721 году, говорится, что его экипаж насчитывал 180 белых и 48 «французских креолов». Когда экипаж Робретса был взят в плен у побережья Западной Африки, он насчитывал 187 белых и 75 негров. Многие из негров были рабами, бежавшими с вест-индских плантаций, хотя встречались и добровольцы, перешедшие к пиратам с захваченных кораблей работорговцев. Негры вряд ли имели какой-либо опыт в морском деле, поэтому непонятно, какую роль они играли на борту. Некоторые историки предполагают, что негры служили матросами наравне с белыми, но большинство сходится на том, что негры исполняли роль слуг, выполняя грязную и вспомогательную работу. По-видимому, со временем негры могли приобрести необходимый опыт и повысить свой статус, став моряками. Есть свидетельства , подтверждающие существование смешанных экипажей с чернокожими матросами. В ямайкской газете в 1725 году появилась статья, в которой рассказывалось об ужасных чернокожих пиратах, которые терроризируют Карибы и поедают сердца взятых в плен белых.

Мотивация пиратов

Большинство пиратов стало пиратами после того, как их корабль был захвачен пиратами. Как правило, пираты предоставляли пленным членам экипажа возможность присоединиться к ним. «Сухопутных» пассажиров или убивали, или высаживали на берег. Многие знаменитые пираты начали свою карьеру именно таким образом. Другим источником живой силы были каперы, перешедшие к пиратству. Желание подзаработать гнало матросов на каперскую службу, а после завершения войны каперы оказывались без работы, что толкало их на путь пиратства. Хотя жизнь пирата была коротка, и большинство из них ждала гибель в бою или петля по приговору суда, у многих пиратов не оставалось выбора, так как альтернативой короткой пиратской жизни была голодная смерть.

Привлекала людей и состоятельность пиратов. Их промысел был в высшей степени прибыльный, так как они присваивали себе результаты долгого труда других людей. Труд матроса был изнурителен, среда обитания некомфортна, постоянно грозила стихия. Питьевая вода протухшая, пища несвежая и скудная. Половина потерь среди моряков объяснялась различными заболеваниями от цинги до тифа, туберкулеза, дизентерии и оспы. Порты представляли собой центры распространения новых болезней, тоже можно сказать и про любой корабль, где матросы жили в условиях скученности и антисанитарии. Но в отличие от экипажей торговых и военных кораблей пираты щедро вознаграждали себя материально за все трудности своей «профессии».

Источник

В этом году первое место в рейтинге лучших островов занял остров Мауи, который является вторым по величине на Гавайском архипелаге. Сюда туристов привлекают пляжи с золотым песком, удивительные бамбуковые леса и захватывающие виды, открывающиеся с вершины спящего вулкана Халеакала.   


1. Волшебный Молокини

Молокини - частично погруженный под воду вулканический кратер, который формирует маленький островок. Одно из лучших мест для дайвинга в мире. В кратере расположен пышный риф с превосходной видимостью и глубиной в 46 метров. Здесь водится множество красивых видов рыб, некоторые из которых обитают только в этом месте.




2. Дорога в Хану

Пейзажи этой дороги завораживают: тропические леса, водопады, панорамные виды на океан.




3. Рассветы у вулкана Халеакала   

Халеакала — вулкан, занимающий 75% острова Мауи, название в переводе означает "Дом солнца". Здесь можно наблюдать самые живописные рассветы, от которых дух захватывает. Здесь еще и расположен национальный парк, в котором обитают исчезающие виды животных.




4. Цветные пляжи
   
На Мауи есть не только пляжи с белоснежным песком, но и с черным, тому доказательство - пляж Вайанапанапа.




5. Живописные водопады

Водопад Ваилуа расположен недалеко от дороги на Хану, поэтому туристы без особых усилий могут найти его и насладиться видами.




6. Живая природа   

Остров Мауи служит популярным местом наблюдения за горбатыми китами в зимние месяцы.




7. Древние руины

На побережье острова по-прежнему можно увидеть исторические руины, оставшиеся еще от древних жителей Гавайских островов.




8. Силы природы

Высокие, быстрые и мощные волны, которых прозвали "Челюсти", привлекают на Мауи серферов со всего мира. Возникают "Челюсти" благодаря подводному хребту, появившемуся в результате извержения вулкана.




9. Бамбуковое блаженство

От древнего городка Хана дорога Пипиваи приводит вас к бамбуковым лесам, голубым заводям с водопадами и скалам.




10. Лучшие пляжи

Пляжи Паако и Паио окружены высокими пальмами и славятся белоснежным песком.




11. Лавандовые поля

Многие туристы даже не догадываются, что на острове Мауи еще и растет лаванда. В округе Кула, расположенном на склонах вулкана Халеакала, вы увидите настоящие лавандовые фермы.



12. Дух Алохи
   
Именно на этом острове вы почувствуете Дух Алохи - гармонию разума и сердца. На гавайском языке "Алоха" означает не только приветствие, но и любовь, связь с природой. Алоха — это настоящий образ жизни.



Источник