Большинство специалистов-пиротехников сходится во мнении, что до появления атомной бомбы взрыв, который произошел 6 декабря 1917 г. в Галифаксе, является самым сильным взрывом, который когда-либо знало человечество. Он обернулся для Галифакса подлинной катастрофой.

(Здесь уместна терминология ядерного века. По современным подсчетам, взрыв в Галифаксе имел мощность около 3кТ – примерно 1/5 ядерного взрыва в Хиросиме)

Про него писал известный российский писатель-маринист Лев Скрягин. Лучше него я все равно не напишу, поэтому привожу его рассказ. В скобках – небольшие дополнения автора публикации.

Столкновение в проливе Тэ-Нарроус

Несмотря на звучное название - "Монблан", это был ничем не примечательный грузовой пароход, типичный для своего времени «трамп» - клепаное судно трехостровного типа с четырьмя трюмами, деревянным ходовым мостиком, с высокой тонкой трубой, двумя мачтами, вооруженными стрелами. Его построил какой-то небогатый судовладелец на английской верфи Рейлтона Диксона в Миддлсборо в 1899 г. Регистровый тоннаж "Монблана" составлял 3121 т, длина равнялась 97,5 м, ширина - 13,6, осадка - 4,6 м.

(Регистровая тонна – мера объема, а не веса. 1 р.т. – 100 кубических футов, или 2,83 куб.м)

Когда началась первая мировая война, "Монблана" купила французская судоходная фирма "Компани женераль трансатлантик". По требованию Адмиралтейства, которое в военное время имело право распоряжаться торговым флотом страны, владельцы кое-как подлатали старые, изъеденные солью ржавые борта парохода, установили на его баке четырехдюймовую пушку и покрасили судно в шаровый цвет - "Монблан" стал вспомогательным транспортом военно-морского флота Франции.

Вечером 5 декабря 1917 г. "Монблан", под командованием капитана Айма Ле Медэка, прибыл из Нью-Йорка на внешний рейд Галифакса. С охранявшей рейд канонерской лодки азбукой Морзе просигналили пароходу приказ отдать якорь и принять на борт офицера связи. Прибывший через несколько минут на "Монблана лейтенант Фриман заявил капитану:

"Если с моего корабля не последует каких-либо дополнительных сигналов, вы сможете сняться с якоря и войти в гавань, как только позволит видимость. Я полагаю, это будет в 7 часов 15 минут утра". Лейтенант сообщил Ле Медэку номер, который наутро должен был быть набран флажным сигналом и поднят на фалах фок-мачты.

Тем же вечером, 5 декабря 1917 г., в 6 милях от "Монблана" в гавани Галифакса стоял с грузом, готовый к выходу в море, норвежский грузовой пароход "Имо". Он был немного больше "Монблана" и длиннее. Его спустили на воду в 1889 г. в Ирландии со стапелей верфи "Харланд энд Волф". (Через 20 лет на ней будет построен «Титаник»)

В тот холодный зимний вечер капитан Хаакан Фром не успел вывести "Имо" из гавани, потому что баржа с углем подошла к его борту не в 3 часа дня, как это было договорено с властями порта, а только в б часов, когда над заливом опустились сумерки и ворота бонового противолодочного заграждения бухты были уже закрыты. Разгневанный норвежец проклинал нерасторопность канадцев и чертыхался у себя в каюте. Его успокаивало лишь то, что на борту его судна был лоцман Вильям Хэйс, который с рассветом выведет его из гавани в открытое море...

Наступило утро четверга 6 декабря 1917 г., оставшееся в памяти жителей Канады до сих пор, как дата величайшей трагедии Галифакса. Оно выдалось на редкость ясным, но морозным. Галифакс просыпался, начиная свой напряженный трудовой день военного времени. С 7 часов утра третий помощник капитана "Монблана" штурман Левек с мостика наблюдал в бинокль за канонерской лодкой в ожидании дополнительных приказов военных властей. Вскоре с ее борта яркие вспышки фонаря Морзе сообщили: "Монблан, Монблан, Монблан. Поднимите на фалах ваш номер и следуйте в гавань Бедфорд, где получите дальнейшие указания командования".

Капитан Ле Медэк приказал выбирать якорь и протянул третьему штурману записку с номером, которую получил накануне от лейтенанта Фримана: "Наберите этот номер флагами Международного двухфлажного свода сигналов и поднимите его на фалах". Выполнив приказание, Левек встал у машинного телеграфа, а вахтенный матрос, протерев стекла ходового мостика, занял свое место у штурвала. Когда из машины сообщили о полной готовности, лоцман дал команду: "Средний вперед!" Капитан перевел ее тут же на французский язык, звякнули звонки машинного телеграфа, и "Монблана двинулся по фарватеру в гавань Бедфорд.

Примерно в это же время в гавани разводил пары "Имо". Лоцман Вильям Хэйе стоял на ходовом мостике парохода и молча слушал ворчание капитана Фрома, что ему не удалось выйти из гавани накануне вечером. "Имо" снялся с якоря в 8 часов 10 минут утра. Лоцман, время от времени отдавая команды на руль, уверенно вел судно между стоявшими на рейде судами. Он приказал увеличить ход, и когда "Имо" подошел к проливу Тэ-Нарроус, ход судна был равен 7 узлам. Войдя в пролив, Хэйс заметил впереди по курсу судно. Это был американский грузовой пароход.

Путь между островом Макнаб и мысом Плезант был закрыт минным полем, в котором имелся только один фарватер.

В это время "Монблана со скоростью 4 узла (Британское адмиралтейство ограничило скорость движения судов в гавани пятью узлами) приближался к боновому заграждению с противолодочными сетями. Боны тянулись от мыса Айвез до волнолома Нового морского вокзала. На сигнальной мачте вокзала был поднят знак, что проход разрешен. "Монблана прошел между раскачивающимся на волнах буем и буксиром, тянувшим плавучую секцию бона.

Лоцман "Монблана" Фрэнсис Маккей твердо помнил, что в соответствии с Правилами предупреждения столкновения судов в море он должен направить судно вправо, в сторону берега Дартмута. Через 15 минут он вывел судно в восточные ворота сетевого заграждения гавани, которое шло от острова Джордж. Видимость была отличной. Это позволило лоцману уверенно вести судно по береговым ориентирам, которые он знал как свои пять пальцев. До гавани Бедфорд остался самый легкий отрезок пути...

"Монблан" прошел в полкабельтова от стоявшего на фарватере английского крейсера "Хайфлайер", который прибыл в Галифакс 1 декабря. Капитан Ле Медэк первый, как этого требовал обычай, отсалютовал ему флагом. В начале войны близ Рио-де-Оро этот корабль потопил немецкий вспомогательный крейсер "Кайзер Вильгельм дер Гроссе" (бывший лайнер).

Вскоре лоцман Маккей заметил пароход, выходивший из излучины пролива. Это был "Имо". До встречного судна было примерно три четверти мили. Оно шло курсом, который пересекал курс "Монблана". С французского парохода в направлении двух румбов с левой скулы ясно видели правый борт норвежца. Было ясно, что он правит в сторону берега Дартмута. "Кажется, этот дурень намеревается пересечь нам курс, проворчал Маккей. - Какого дьявола он не идет на свою сторону фарватера, лучше дать ему гудок". Капитан кивнул головой. "Монблан" дал один короткий гудок, означающий, что судно меняет курс вправо. В целях предосторожности Маккей хотел еще больше отвести пароход вправо и передал Вниз телеграфом снизить скорость до минимума. Не успел еще стихнуть звук гудка "Монблана", как "Имо", перебивая его, в нарушение всех правил, дал два коротких гудка, которые означали "Я изменяю свой курс влево".

Лоцман и капитан "Монблана" были убеждены, что встречное судно возьмет вправо и приблизится к средней линии фарватера в соответствии с требованием Правил. Теперь же на "Монблан", который был в 40 м от набережной Дартмута, буквально лезло встречное и, к тому же, более крупное судно. "Монблан" стал поворачивать вправо, а "Имо" - влево. Суда быстро сближались...

У капитана Ле Медэка теперь остался один выход, чтобы избежать столкновения, - отвернуть влево и пропустить "Имо" по правому борту. Расстояние между пароходами составляло уже каких-нибудь 50 м. Маккей схватился за шнур и дал два коротких гудка. Одновременно капитан, тут же понявший маневр лоцмана, крикнул рулевому: "Лево на борт!" Хотя машина была остановлена, судно, глубоко сидевшее в воде, продолжало двигаться по инерции и послушалось руля. "Монблан" медленно отвернул от берега, и оба парохода оказались параллельно друг другу правыми бортами на расстоянии 15 м. Казалось, опасность столкновения миновала.

Но тут произошло непредвиденное. Как только "Монблан" отвернул влево и стал расходиться с норвежцем правым бортом, "Имо" дал три коротких гудка, давая понять, что его машина пущена на задний ход. "Монблан" сделал то же самое: дал реверс на задний ход и три коротких гудка. Оба судна стали отходить кормой вперед. Но руль "Имо" оставался положенным на левый борт, что, при работающей полным задним ходом машине, отвело его нос вправо - в борт "Монблана". Пытаясь избежать удара, Ле Медэк положил руль на правый борт так, чтобы отвести нос своего судна влево. Через несколько секунд нос норвежца с силой ударил в правый борт "Монблана" в районе первого трюма. Те, кто находился на мостике "Монблана" в момент удара, от ужаса застыли на месте. Их лица были белы, глаза широко раскрыты. Несмотря на мороз, по их спинам струился холодный пот. Только экипаж "Монблана", лоцман Маккей и командование морского штаба в Галифаксе знали о той секретной партии груза, которая была на борту французского парохода.



Монблан в гавани Галифакса 15 августа 1900 года

"Мы набиты взрывчаткой"

Еще каких-нибудь шесть-семь часов назад Ле Медэк и лоцман Маккей сидели в капитанской каюте, пили кофе и мирно беседовали. "Я очень сожалею, дорогой мой лоцман, что не могу вам предложить бутылку "Мартеля". Сами понимаете, по законам военного времени спиртные напитки запрещены на наших судах". "О, не беспокойтесь, капитан, - отвечал лоцман, - ерунда, у вас отличный кофе".

Капитан рассказывал: "Так вот, господин Маккей, 25 ноября, когда я привел "Монблана в Нью-Йорк и поставил его к причалу на Ист-Ривер, американские военные власти приказали мне пропустить на судно партию плотников. День и ночь они обшивали трюмы толстыми досками. Ни одного железного гвоздя - все медные! А через час в конторе агент фирмы сказал мне: "Боюсь, капитан, что это взрывчатка " притом очень большая партия. При нормальных условиях мы не стали бы использовать "Монблан" для перевозки такого груза, но сейчас идет война, у нас не хватает судов, и другого выхода нет". Через два дня они начали нас грузить. Специальная партия стивидоров (грузчиков) работала медленно и очень осторожно. Их ботинки были обернуты материей. Мне приказали погасить топки котлов, а у команды отобрали все спички, трубки и сигареты. Курить разрешалось только на берегу".

Капитан продолжал: "В четырех трюмах у нас находятся бочки с жидкой и сухой пикриновой кислотой. Вы знаете, что такое ТНТ? Так вот, разрушительная сила этой штуки гораздо выше, чем ТНТ". (тринитротолуол – он же тротил, он же тол)

Фрэнсис Маккей, шотландец по происхождению, проработавший лоцманом 24 года и не имевший ни одной аварии, слушал капитана с большим вниманием. Время от времени ему становилось жутко. Ни разу он еще не проводил суда с таким адским грузом.

- Твиндеки третьего и четвертого трюмов забиты бочками и железными ящиками тринитротолуола, рядом уложены ящики с пороховым хлопком... Мы уже готовы были выйти в море, когда из Франции в Нью-Йорк пришла телеграмма. В ней говорилось о дополнительной партии груза, которую, во что бы то ни стало, должен принять "Монблан". Ле Медэк показал руками в сторону носа и кормы.

- Вы заметили у меня на палубах четыре ряда железных бочек - это бензол - новый супергазолин для броневиков и танков. Впрочем, вот коносамент.

Слегка дрожащей рукой лоцман взял несколько листов с машинописным текстом: "2300 тонн пикриновой кислоты, 200 тонн тринитротолуола, 35 тонн бензола, 10 тони порохового хлопка" Порт назначения - Бордо".

(Пикриновая кислота – она же меленит, она же тринитрофенол, она же шимоза. Взрывчатое вещество более сильное, чем тротил. И более чувствительное.)

- Как видите, дорогой лоцман, мы набиты взрывчаткой! Но это не все, - продолжал Ле Медэк. - Второй удар меня ждал в кабинете начальника Управления британского военно-морского флота в Нью-Йорке. Там мне сообщили, что "Монблан" не войдет в состав конвоя, комплектующегося в гавани. Им хорошо известно, что трехцилиндровая паровая машина при спокойном море может дать только 9,5 узла, а на длительном переходе через штормовую Атлантику - в среднем не превысит 7,5 узла. Эти господа мне объяснили, что безопасность конвоя в основном зависит от скорости его движения, и судну, загруженному взрывчаткой, чтобы не отстать от конвоя, нужно следовать со скоростью минимум 13 узлов. Перегруженный "Монблан" был бы помехой для этого конвоя. Мне приказали следовать в Галифакс, отдать якорь в гавани Бэдфорд и ждать здесь формирования другого английского конвоя. "Монблан" войдет в его состав, если, опять-таки, его скорость не будет конвою помехой. В противном случае придется следовать в одиночку. Как вы думаете, лоцман, они уже начали формировать второй конвой?

- Пожалуй, да, - ответил Маккей. - Сейчас в порту уже примерно 150 судов. Из них много военных кораблей.

Ле Медэк пожелал лоцману спокойной ночи, поднялся с мягкого кресла, давая понять шотландцу, что беседа окончена. В отведенный ему каюте Маккей до утри не сомкнул глаз.



Галифакс 1917г. до взрыва

и после ....


 
"Приказываю покинуть судно!"

Когда суда столкнулись, форштевень "Имо", разворотив борт, вошел на 3 м в глубь трюма. От удара несколько бочек, закрепленных на носовой палубе в четыре яруса, оказались вскрытыми. Их содержимое потекло на палубу и оттуда, сквозь зиявшую пробоину, на твиндек, где была уложена пикриновая кислота. Машина "Имо" уже почти минуту работала на задний ход, и нос норвежца со скрежетом и снопом искр от трения металла выдернулся из пробоины. Разлившийся бензол вспыхнул - бак "Монблана" охватило пламя. Каждое мгновение мог произойти взрыв адского груза. Капитан Ле Медэк и лоцман Маккей поняли, что всем находящимся на "Монблане" и тысячам людей на берегу грозит смерть. Как предотвратить надвигающуюся с каждой секундой катастрофу?

Над баком парохода поднялся столб черного дыма высотой 100 м. Зловещие языки пламени в утреннем рассвете то и дело меняли свой цвет: из оранжевых они становились синими и голубыми, потом снова оранжевыми, исчезая в клубах черного дыма. Гигантский костер разрастался с каждой минутой. От нагрева взрывались железные бочки с бензолом, кусочки раскаленного металла дождем осыпали палубу. Погасить пожар ручными огнетушителями, которые имелись на "Монблане", команда не смогла. Единственное место на носовой палубе для подключения пожарных рукавов к гидрантам находилось впереди первого трюма, но путь туда сразу же был отрезан огненной завесой. Нельзя было отдать и якорь...

"Открыть кингстоны! Затопить судно!" - пронеслась в голове капитана мысль. Но, хорошо зная свой старый потрепанный пароход, он тут же представил себе эти насквозь проржавевшие клапаны приема забортной воды и понял, что, даже с помощью кувалды, их смогут открыть только минут через пятнадцать, а на затопление двух носовых трюмов ушло бы минут сорок. Видя, что пожар не погасить, матросы и кочегары "Монблана", сбивая друг друга с ног, бросились на верхнюю палубу спардека и начали спускать на воду шлюпки.

Капитан Ле Медэк, едва сдерживая дрожь в ногах, повернулся к вахтенному штурману, чтобы дать приказ спустить шлюпки и оставить судно. В эту минуту лоцман сказал: "Немедленно дайте в машину команду сообщить пароходу самый полный вперед!". Маккей понимал, что это единственный шанс предотвратить или, в крайнем случае, замедлить на несколько минут катастрофу. Он рассчитывал, что при полном ходе судна вода каскадом устремится в пробитый борт и зальет взрывчатку.

Лоцман предвидел, что произойдет, если "Монблана взорвется в этом, самом узком месте пролива Тэ-Нарроус, разделяющем город на две части. Он надеялся, что капитан сам догадается развернуть судно в сторону открытого моря, посадить команду в шлюпки, а "Монблана с пущенной на полный ход машиной направить в океан, подальше от города.

- Но капитан Ле Медэк и виду не показал, что слышал фразу, произнесенную лоцманом. Обращаясь к штурману, Жану Плотину, он отдал команду: "Приказываю покинуть судно!" Но и без его приказа обе шлюпки с сидевшей в них командой уже стояли у бортов под штормтрапами. Лоцману не оставалось ничего другого, как последовать за капитаном. Матросы с диким неистовством навалились на весла, и шлюпки устремились к берегу Дартмута.

Брошенный на произвол судьбы "Монблана - этот исполинский брандер - с поднимавшимся в ясное голубое небо черным шлейфом дыма, подхваченный приливным течением, стал дрейфовать к пирсам Ричмонда. На набережных города по обеим сторонам пролива собрались толпы народа. Сотни людей выглядывали из окон домов, с крыш домов. Ведь пароходы горят не так уж часто!

(Тем самым люди покинули потенциальное укрытие и вышли навстречу ударной волне)

С крейсера "Хайфлайер" видели, что команда покинула горящее судно, и послали к "Монблану" вельбот. Командир крейсера рассчитывал закрепить на корме парохода буксир и оттащить горевшее судно, чтобы оно не подожгло пирс. Об опасности, которую представлял "Монблан", на крейсере не знали. Но было уже поздно: пароход носом навалился на деревянный пирс No 6 и поджег стоящий на его краю склад.

О дьявольском грузе "Монблана" в Галифаксе знали только три человека: контр-адмирал Чандарс, старший офицер штаба Вайятт и старший офицер связи капитан-лейтенант Мюррей. В момент столкновения пароходов последний находился на буксире "Хилфорт". Увидя, что "Монблана загорелся, он дал буксиру самый полный ход и направил его к ближайшему пирсу. Спрыгнув на берег, капитан-лейтенант побежал в диспетчерскую. На ходу он остановил какого-то матроса и приказал ему объявить всем вокруг, чтобы все бежали из порта.

"Бегите, бегите все! Бегите прочь! Начальник сказал, что это дьявольское судно загружено взрывчаткой, оно сейчас взорвется!" - кричал матрос.

Команда вельбота с крейсера "Хайфлайер", по-прежнему ничего не зная об опасности, уже закрепила трос на корме "Монблана" и передала его конец на буксирный пароход "Стелла Марис". Еще каких-нибудь полчаса - и судьба Галифакса сложилась бы по-иному. Его жители просто услышали бы со стороны океана звук сильного взрыва. Но все обернулось иначе: "Монблана взорвался в тот момент, когда "Стелла Марис" выбрал втугую с его кормы буксир и начал оттаскивать в море. Часы на башне ратуши показывали 9 часов 6 минут утра.



Сахарный завод «Акадиа» до взрыва

Ад

Большинство специалистов-пиротехников сходится во мнении, что до появления атомной бомбы взрыв, который произошел 6 декабря 1917 г. в Галифаксе, является самым сильным взрывом, который когда-либо знало человечество. Он обернулся для Галифакса подлинной катастрофой.

(Здесь уместна терминология ядерного века. По современным подсчетам, взрыв в Галифаксе имел мощность около 3кТ – примерно 1/5 ядерного взрыва в Хиросиме)

Чтобы читатель имел возможность нагляднее представить себе масштаб этого взрыва, приведем выдержку из записи в вахтенном журнале, которую сделал утром того дня капитан английского лайнера "Акадиан" Кампбелл, когда его судно находились в океане в 15 милях от входа в Галифакскую бухту.

"Сегодня утром, 6 декабря 1917 года, в 9 часов 06 минут, на горизонте в стороне залива я увидел зарево, которое казалось ярче солнца. Через несколько секунд над Галифаксом взметнулся гигантский столб дыма, увенчанный яркими языками пламени. Эти языки сразу же исчезли в серо-черных клубах дыма и через несколько мгновений снова появились в небе в виде многочисленных вспышек. Над городом медленно вздымался черный гриб дыма. Потом до нас донесся звук двух, последовавших один за другим, глухих раскатов взрыва. По определению секстаном высота этого черного гриба составила более 2 миль. Он висел над городом неподвижно в течение 15 минута.

Смертельный груз "Монблана", размещенный впереди и позади средней надстройки и машинного отделения, детонировал почти мгновенно: сначала взорвались первый и второй трюмы, затем - третий и четвертый. Пароход разлетелся на сотни тысяч кусков.

Взрывная волна была направлена по всей картушке компаса. О силе этой волны можно судить хотя бы по следующим фактам. Стальной кусок шпангоута "Монблана" весом около 100 кг нашли в лесу в 12 милях от города. Веретено станового якоря, которое весило около полутонны, перелетело через пролив Норт-Арм и упало в лесу в 2 милях от места взрыва. Четырехдюймовую пушку, которая стояла на баке "Монблана", нашли с расплавленным наполовину стволом на дне озера Албро, расположенного в 1 миле за Дартмутом.

Все каменные здания, не говоря уже о деревянных домах, стоявших по обоим берегам пролива Тз-Нарроус, в Дартмуте и Ричмонде, почти полностью оказались снесенными с лица земли. На всех домах, которые находились на расстоянии 500 м, были сорваны крыши. Телеграфные столбы переломились, словно спички, сотни деревьев вывернуло с корнем, мосты обрушились, рухнули водонапорные башни, заводские кирпичные трубы.

Особенно пострадала северная часть Галифакса - Ричмонд - район города, расположенный на склоне холма. Там рухнуло здание протестантского приюта сирот, похоронив заживо под своими каменными обломками его и без того несчастных обитателей. Было разрушено три школы: из 500 учеников живых осталось только 11. Больше всего жертв отмечалось в местах скопления людей - на заводах, фабриках и в конторах.

Например, почти никто не уцелел на текстильной фабрике, а в цехе литейного завода, что стоял недалеко от пирса No 6, из 75 человек спаслось, получив тяжелые ранения, всего 6. Погибло несколько сот рабочих, собравшихся на крыше сахарного завода "Акадиа", чтобы посмотреть пожар "Монблана".

Огромное число жертв в Галифаксе объяснялось тем, что когда загорелся пароход, люди хотели посмотреть на это зрелище - они стали собираться на набережных, на крышах, холмах. Те, кто был в это время дома, смотрели на пролив в окна. Горевший пароход привлек массу людей.

Кроме крупных зданий - заводов, фабрик, церквей, складов, взрыв полностью разрушил 1600 и сильно повредил 1200 жилых домов. Едва ли можно было найти тогда в городе целое оконное стекло.

От действия взрывной волны вылетели окна даже в городе Труро, расположенном в 30 милях от Галифакса.

В течение нескольких минут после взрыва оба берега пролива Тэ-Нарроус были окутаны черным дымом и пылью. На город падали не только куски разорвавшегося парохода, но и огромные обломки скал со дна пролива, камни и кирпичи домов. Из стоявших в гавани судов погибла дюжина крупных транспортов, а десятки пароходов и военных кораблей получили очень сильные повреждения. Ошвартованный у пирса No 8 большой новый пароход "Курака" оказался полузатопленным и выброшенным на другой берег пролива. Из 45 членов его экипажа в живых осталось только 8. Стоявший под его прикрытием по отношению к "Монблану" транспорт "Калони" остался без спардека, трубы и мачт. На крейсере "Хайфлайер" взрывной волной разворотило бронированный борт, снесло рубки, трубы, мачты и все баркасы. Более 20 человек из команды крейсера были убиты и более 100 человек ранены. Крейсер "Найоб" водоизмещением 11000 т выбросило на берег словно щепку. Стоявший в сухом доке норвежский пароход "Ховланд" был почти полностью разрушен.

Когда взрывная волна утратила свою силу, в проливе Тэ-Нарроус образовалась придонная волна высотой около 5 м. Она сорвала с якорей и бочек десятки судов. Ею был подхвачен и "Имо". С частично снесенным спардеком, без трубы и с погнутыми мачтами, он был выброшен на берег. На нем погибли капитан Фром, лоцман Хэйс и 5 матросов.

Берега Ричмонда и Дартмута на протяжении мили были сплошь усеяны и завалены буксирами, баржами, шхунами, катерами и лодками.

По воде плавала масса обломков и трупов - людей и лошадей.

На загроможденные обломками улицы города упала искрящаяся паутина проводов. Из-за развалившихся угольных печей и плит повсюду начались пожары. Произошла удивительная вещь - в округе в радиусе 60 миль в церквах от взрывной волны зазвонили колокола. Их звон был как бы панихидой по погибшему городу.

(Особо религиозные, увидев колокола, звонящие сами по себе, и узрев творящийся в городе ад, решили, что начался конец света)

Жители вначале не знали, что произошло. По городу прошел слух, что взрыв был результатом действий немецких диверсантов, высадившихся у Галифакса с подводных лодок. Поговаривали о налете вражеских дирижаблей.

По официальным данным канадской и американской печати, в городе было убито 1963 человека, более 2 тысяч пропало без вести, раненых около 9 тысяч человек, 500 лишилось зрения от разлетевшихся в окнах стекол, 25 тысяч осталось без крова. Фактически число жертв было значительно больше. Одна канадская газета того времени сообщает: "Только фирма галифакского гробовщика Мак-Гилливрея изготовила 3200 могильных надгробных надписей за три дня". С рассветом 7 декабря над Галифаксом ударили морозы и начался снежный буран, а через сутки со стороны Атлантики на город налетел шторм, один из самых сильных за последние 20 лет.

Спасение раненых и заваленных рухнувшими зданиями началось почти сразу же после взрыва. Командование флотом выделило несколько особых отрядов для проведения спасательных работ. Уцелевшие здания были превращены во временные госпитали и морги.

Снежный буран затруднял работу спасательных партий, развалины занесло снегом, поэтому вытащить из-под обломков удалось не всех. Пожары бушевали в городе несколько дней. Первые дни отмечались случаи грабежей и мародерства, злодеи обыскивали и грабили трупы, забирались в брошенные лавки и склады. Был нарушен "сухой закон".

(вместе с тем снегопад помог погасить пожары)

Снежный буран сменился через день оттепелью с дождем. Люди утопали по колено в грязи не мощеных улиц города.

Когда мир узнал о катастрофе, в Галифакс направили помощь: из Бостона прибыл специальный железнодорожный состав с медикаментами и продуктами, потом еще один состав, оборудованный под госпиталь, с ним приехали 30 врачей-хирургов, окулистов и 100 сестер милосердия. Из Нью-Йорка доставили 10 000 теплых одеял, медикаменты, продукты. Потом в Галифакс стали прибывать пароходы с грузом одежды, стройматериалов, цемента, гвоздей.

Во многих странах мира проводился сбор пожертвований в пользу жителей разрушенного города. В итоге Галифакс получил 30 млн. долларов. Но для того чтобы полностью залечить свои тяжелые раны, городу потребовалось несколько лет.



Карта Галифакса. Красной Звездой отмечен эпицентр взрыва



Фотография взрыва. Автор, время и место съемки неизвестно, предположительно она сделана через 15-20 с после детонации с расстояния около 21 км



Вид на южный берег пролива, рядом с которым произошел взрыв. Ни одного уцелевшего здания



Последствия взрыва



«Имо», выброшенный взрывом на противоположный берег пролива



Пароход «Курака», упомянутый в рассказе Скрягина

Суд

Еще не успели в городе затушить все пожары и еще не были извлечены из-под обломков зданий все трупы, как население Галифакса потребовало у губернатора выдать им виновников катастрофы.

13 декабря 1917 г. в уцелевшем здании городского суда началось расследование причин катастрофы. Председателем судебной комиссии назначили Артура Драйздейла - верховного судью Канады.

В комиссию вошли представители Британского адмиралтейства, капитаны кораблей, известные в городе инженеры и юристы.

Суду ясно, что причиной катастрофы явилось столкновение пароходов в проливе Тэ-Нарроус. Вначале допросили капитана взорвавшегося парохода. Напомним, что команда "Монблана" высадилась в одной миле от горевшего судна на побережье Дартмута и залегла в лесу.

Весь экипаж "Монблана" спасся, кроме одного матроса, который в момент взрыва получил смертельное ранение осколком в спину.

При допросе капитан Ле Медэк детально охарактеризовал погрузку взрывчатки в Нью-Йорке, объяснил причины прибытия в Галифакс и рассказал об инструкциях, которые он получил накануне перед входом в бухту. Он доложил суду, какие он давал гудки и какие делал маневры, потом рассказал, при каких обстоятельствах суда столкнулись (они совпадают с теми, которые нами изложены выше).

С норвежской стороны показания давал старший штурман (капитан и лоцман "Имо" были убиты при взрыве). Согласно норвежской версии, "Имо" входил в пролив со скоростью не более 5 узлов и отошел влево от оси фарватера, чтобы разойтись с американским грузовым пароходом, который шел им навстречу. Норвежские моряки заявили, что "Монблана сам подставил свой борт под форштевень "Имо".

На второй день допроса капитан Лс Медэк повторил свои показания, а лоцман Маккей под присягой полностью подтвердил все, что заявил Ле Медэк.

После того как лоцман закончил рассказ о столкновении, Ле Медэку задали вопрос: "Что произошло потом?" Капитан ответил: "Когда я увидел пламя и дым, я посчитал, что судно взлетит на воздух немедленно. Невозможно было что-либо предпринять, чтобы погасить пожар, и, чтобы зря не рисковать жизнью сорока человек, я отдал команду покинуть судно".

Защитник "Имо" шел на всяческие ухищрения, чтобы сбить с толку французов, доказать их вину и отстоять норвежцев.

У Ле Медэка не было почти никаких шансов выиграть дело по той причине, что он был капитаном французского судна, а в то время в Канаде очень не любили французов. Это объясняется одним политическим конфликтом в самом начале войны. Многие канадские французы, особенно из провинции Квебек, не хотели воевать на стороне Англии. В провинции Квебек по этому поводу были даже волнения. Слова "французский канадец" в те дни звучали как "изменник".

Для жителей Галифакса было более чем достаточно, что судно, погубившее их город, носило трехцветный флаг...

Французского капитана пытались сбить с толку, запутать в его же показаниях о сигналах, которые давал "Монблан". Но Ле Медэк оставался спокойным. Газета "Галифакс Геральд" отмечала: "...на все вопросы судей он давал прямые ответы, его глаза все время смотрели в глаза спрашивающего". - Ваше судно несло на мачте красный флаг или какой-то другой сигнал, обозначавший, что оно имеет на борту взрывоопасный груз?

- Нет сэр.

- Почему нет?

- Потому что красный флаг согласно Международным правилам означает, что на судно грузят взрывчатку и что

оно находится в процессе погрузки или выгрузки опасного груза. Нигде в Правилах не сказано, что флаг должен быть поднят, когда судно на ходу, и я полагал тогда, что особенно во время войны было бы предпочтительным, чтобы никто не знал о моем грузе.

Версия норвежцев сводилась к следующему. Прежде чем "Имо" мог вернуться на свою сторону фарватера, впереди показался буксир "Стелла Марис" с баржами. Он резал им нос, и, таким образом, они продолжали движение близ берега Дартмута. Когда "Имо" дал один короткий гудок, "Монблана вовсе не находился близ берега Дартмута, а был на оси фарватера и резал нос "Имо", который, находясь на траверзе "Стелла Марис" против пирса No 9, дал три гудка и пустил машину на задний ход.

В это время расстояние между судами составляло половину - три четверти мили. С машиной, работающей на задний ход, "Имо" носом повернул вправо, в сторону Галифакса, и с этого времени до столкновения его нос даже не поворачивался в сторону Дартмута.

Перед столкновением норвежское судно не двигалось. Потом последовал один гудок "Монблана". "Имо" ответил одним гудком, так как его нос валился вправо.

К этому моменту "Монблан" намного вылез на середину фарватера, но, тем не менее, суда все же могли разойтись левыми бортами. Потом французское судно дало два гудка и повалилось влево, подставив свой борт под форштевень "Имо", который немедля дал три гудка и среверсировал машину, но было уже поздно.

Суд проходил в обстановке шпиономании. В каждом действии и маневре французских и норвежских моряков судьи пытались найти злой умысел. Лоцмана Маккея пытались чуть ли не силой заставить отречься от показаний. Была сделана попытка уличить его в пьянстве. Но местный шериф отрицал это, а председатель лоцманской ассоциации Канады заявил, что Фрэнсис Маккей является одним из лучших лоцманов ассоциации.

По поводу красного флага на мачте "Монблана" мнения судей разошлись. Большинство считало, что в условиях военного времени этот флаг был бы равносилен самоубийству: дать знать немецким агентам о грузе.

Через несколько дней следствия выяснилось, что "Имо" вообще не имел официального разрешения на выход в море. Капитан судна мог получить его только у капитана третьего ранга Фредерика Вайятта, который отвечал за движение судов на внутреннем рейде. И вообще Вайятт считал, что никакой опасности столкновения судов в проливе Тэ-Нарроус никогда не отмечалось. На суде он обосновывал свое мнение тем фактом, что в этом проливе неоднократно расходились лайнеры "Олимпик" и "Мавритания".

("Олимпик" – однотипное с "Титаником" судно)

4 февраля 1918 г. верховный судья Канады Драйздейл объявил решение суда. В тринадцати пространных пунктах вся вина была свалена на капитана "Монблана" и его лоцмана. В постановлении говорилось, что они нарушили Правила предупреждения столкновения судов в море. Суд требовал уголовного наказания лоцмана, рекомендовал французским властям лишить капитана Ле Медэка судоводительских прав и судить его по законам его страны.

Ле Медэк, Маккей и капитан третьего ранга Вайятт, которого обвинили в том, что он поздно предупредил жителей города о возможном взрыве, были арестованы.

Удивительно, что никому из судей не пришла в голову мысль обвинить в галифакской катастрофе Британское адмиралтейство, которое фактически приказало судну, набитому взрывчаткой, войти в пролив, проходящий через город, и бросить якорь в бухте Бедфорд, где оно должно было ждать формирования конвоя. Бросается в глаза парадоксальный факт: судно, уже принявшее груз (причем огромную партию взрывчатых веществ), заставили следовать в залив, забитый судами. Почему-то никому не пришло в голову отдать приказ ожидать конвоя на внешнем рейде Галифакса под охраной канонерских лодок. Если бы даже "Монблан" получил в борт торпеду немецкой подводной лодки, то город не пострадал бы. Однако об этом на суде не было сказано ни слова.



Спасательные работы

Мы продолжаем рассказывать о новом поколении яхтсменов. В прошлых выпусках Настя Хмелевская рассказывала о своей первой регате. Наш сегодняшний герой, Антон Семенов, размышляет о регатах в Средиземном море, комфорте на яхте и машине времени.

Восемь лет назад мой сосед предложил друзьям сходить на парусной лодке. «Классная тема», — сказал, мы поверили. Нас было человек 10, никто ни черта не знал, было любопытно и очень бюджетно. Собрали вещи и полетели в Турцию.

Первое впечатление: зашел в каюту и подумал — поместимся! Не люблю большие кровати. А самое классное — новые люди. Лодка — это замкнутое пространство, особенно во время переходов, но каждому найдется свое место. Пришел, увидел всех, поздоровался, спросил: «Как тебя зовут?», и готово. Но имейте в виду, что совершенно незнакомые люди будут просить вас что-то сделать, когда вы читаете книгу в гамаке.

В путешествие на яхте всегда беру с собой крем от загара, плавки и перчатки, чтобы тягать канаты. Все остальное не нужно. Единственное, чего всегда не хватает на лодке — это лед. Его с собой не привезешь.

Семейные яхты, где много парочек — не мое, но зато там всегда вкусно готовят. Еще на лодке всегда найдется кто-то, кто берет удочки. Через пять минут леска перекручивается, все путается, кто-то громко кричит и мешает: рыба не ловится. В Средиземном море этому человеку лучше сразу сказать, что рыба водится в супермаркетах. Да и гораздо веселее висеть между мачтами или нырять на небольшом ходу с носа лодки, проплывать под яхтой и цепляться за лестницу на корме. Таких развлечений на яхте много.

Яхтинг — это машина времени, на которой можно вернуться  в юность, попасть на школьную дискотеку или на домашнюю вече-ринку, когда родители уехали на дачу.

Яхтинг — это машина времени, на которой можно вернуться в юность, попасть на школьную дискотеку, в молодежный лагерь, на вечеринку дома, когда родители уехали на дачу. На одну неделю чартера все становятся детьми.

Я не собираюсь получать права: люблю, когда меня катают. Конечно, если у капитана прихватит сердце, то смогу пришвартоваться. Получу лицензию шкипера, когда мне стукнет 50, буду ходить с молодыми и подпитываться их кровью.

Рейтинга яхтенных мест у меня нет. Я был в Турции, на Сардинии, в Греции, на Мальте, на юге Франции. Яхтинг — это атмосфера. Не так важно, где, важно, с кем. Но все же для первого раза лучше выбрать место с предсказуемой погодой, чтобы не было сюрпризов. И, желательно, подешевле. Хотя в Ницце во Франции мы встретили на набережной Донателлу Версаче. Жаль, она нас не узнала.

Хочу побывать в ситуации, когда все идет не по плану. Какое-нибудь кораблекрушение, чтобы яхта перевернулась, вещи потерялись, все за бортом. Вот это событие! Но, если это когда-нибудь со мной случится, я, скорее всего, буду жалеть об этой мечте.

Источник

С 14 по 21 июля в Корпус-Кристи (Техас, США) проходило первенство мира Wоrld Sailing (ISAF) среди юниоров.

382 спортсмена из 66 стран мира сражались за медали самого престижного юниорского чемпионата. В последние несколько лет это соревнование стало особенно популярным, с каждым годом растет не только конкуренция среди стран-участниц, но и количество участвующих стран.

Уникальность этого соревнования в том, что в каждом классе от каждой страны может участвовать только один экипаж и всем участникам организаторы предоставляют материальную часть.

По накалу борьбы соревнование напоминает Олимпийские игры, только среди юношей и девушек.



Спортсмены, занявшие призовые места, затем успешно выступают в олимпийских классах яхт, а некоторые становятся призерами чемпионатов мира и Олимпийских игр.

Чемпионат 2018 года проходил в заливе Корпус-Кристи Мексиканского залива. Сильный бризовой ветер с первого дня показал, что чемпионами станут самые физически и технически подготовленные и габаритные спортсмены. В течение всех пяти дней гонок дул юго-восточный ветер силой от 15 до 25 узлов, при температуре воздуха выше 35 градусов и высокой влажности. Из-за таких стабильных сильных ветров и достаточно однообразных гонок, лидеры в большинстве классов выиграли соревнования с большим преимуществом.



В классе RS:X участвовали 17 девушек и 27 юношей. Дана Косяк (Москва) и Егор Жилин (Санкт-Петербург), впервые участвовали в этом первенстве и заняли 12 и 17 места соответственно.

В классе Накра 15 участвовали 24 экипажа. С этого года эта дисциплина полностью копирует олимпийский катамаран и является смешанной. Россия была представлена экипажем Дмитрия Лаздина (Самарская область) и Софии Киселевой (Ростовская область), занявшим 18 место.



В традиционно самом массовом классе Лазер-радиал участвовало 48 девушек и 58 юношей. Россию представляли Валерия Ломатченко (Ростовская область) и Кирилл Терешкин (Краснодарский край). Оба спортсмена являются бронзовыми призерами первенства Европы этого года, а Валерия имела опыт участия в этом первенстве (на предыдущем первенстве мира она была шестой).

Кирилл начал регату приходами за десяткой и после первых двух дней практически лишил себя возможности бороться за высокие места. Затем он смог собраться и даже претендовал на место в десятке сильнейших, но накопившая усталость и один плохой приход остановили его на 13 месте.

Валерия Ломатченко уверенно начала регату и сохранила этот запал на все пять гоночных дней. Она уверенно и надежно провела финальную гонку, финишировав третьей и оставив позади всех своих ближайших соперниц. Отличное завершение регаты, достойное бронзового призера.



В классе 29-й участвовали 23 женских и 25 мужских экипажей. Россия была представлена экипажами Зои Новиковой (Санкт-Петербург)  / Дианы Сабировой (Самарская область) и Василия Андреева / Леонида Пушева (оба - Санкт-Петербург).

Экипаж Василия Андреева принимал участие в этом первенстве мира впервые и заняли 11 место.

Женский экипаж Зои Новиковой/Дианы Сабировой приехал на первенство мира в качестве фаворита. Новичкова и Сабирова - самые опытные участницы нашей команды и в своем классе, для этого экипажа это было третье первенство мира World Sailing.

По итогам первенства мира-2018 российский экипаж Зои Новиковой и Дианы Сабировой завоевал бронзовую медаль. Этим соревнованием сильнейший российский экипаж завершил свое выступление в классе 29-й, уже через несколько дней он переходит в олимпийский 49-й FX и примет участие в чемпионате мира в Орхусе.



В целом для молодежной сборной команды России две бронзовые медали, завоеванные Валерией Ломатченко (Лазер-радиал) и Зоей Новиковой и Дианой Сабировой (29-й) - хороший результат. Следует отметить, что медали завоеваны спортсменками, для которых это заключительный год в юношеском спорте и такая тенденция в большинстве классов. Все остальные члены российской команды еще имеют возможность завоевать свои медали в будущем году.

На первенстве мира World Sailing 2018 всего 11 стран из 66 завоевали медали. Самое большое количество медалей у сборной США – 5, она и выиграла командный зачет. 4 медали завоевала сборная Новой Зеландии, 3 медали у сборных Италии и Австралии, 2 медали у сборных Норвегии, Аргентины, Великобритании, Франции и России. И одну медаль завоевала сборная Польши.

Также на этом первенстве был подведен официальный командный зачет – в него шли четыре лучших итоговых результата по результатам каждого гоночного дня. Российская команда заняла итоговое 14 место, проиграв некоторым странам, у которых вообще нет медалей, но есть больше мест в десятке.



По окончании регаты состоялась церемония награждения победителей и призеров. Флаг World Sailing передан организаторам следующего первенства мира – команде Польши.
Первенство мира World Sailing (ISAF) является отправной точкой для многих яхтсменов, и многие олимпийские чемпионы начинали свой путь к олимпийской вершине именно с победы на этих соревнованиях.

В отличие от Олимпийских игр, эти соревнования среди юношей проходят ежегодно, а это значит, что ровно через год российские юниоры снова выйдут на старт главного молодежного чемпионата.

Результаты



Источник

Победой «Русских богатырей» Игоря Рытова завершился четвертый этап Европейского дивизиона Melges 20 World League.

Гонки проходили  в акватории яхт-клуба старинного итальянского городка Рива-дель-Гарда, расположенного в северной части озера Гарда.

Russians Bogatyrs (Игорь Рытов, Антон Сергеев, Константин Беспутин, Густаво Мартинес Доресте) не выиграли ни одной гонки – приходы 2-5-2-6-10-(14), но победили в итоге более чем убедительно. Набрали 25 очков, что на 7 меньше, чем у второго призера регаты – экипажа яхты Victor Александра Новоселова. Третьей стала американская команда Oleander Джеймса Уилсона – 36 очков.



В гонках четвертого этапа Европейского дивизиона приняли участие 42 экипажа (13 из них – под флагом нашей страны). В первой десятке – сразу пять российских команд. О двух мы уже рассказали. Medyza Павла Грачева – на пятом месте, Pirogovo Александра Ежкова – на шестом, Nika Владимира Просихина – на девятом.



А вот лидеры по сумме четырех этапов: у «Ники» и «Пирогово» по 60 очков. Лишь на одно очко от них отстает итальянская Brontolo Филиппо Пацинотти.

Источник

this topic in English

Яхтенный дизайнер Роджер Маршалл о том, как устроены современные крепления килей к корпусу, и как понять, когда с килем что-то не так

Ветеран парусного спорта, дизайнер множества парусных и моторных яхт Роджер Маршалл (Roger Marshall) написал для журнала Sail статью, в которой подробно описал современные способы крепления киля и их слабые места.


В 2007 году в ходе обычного перехода из Плимута, Англия, 35 футовый "Hooligan V" потерял киль и перевернулся. Один из членов экипажа погиб

В погоне за производительностью на современных яхтах ставят все более тонкие кили. Возникает проблема: чем тоньше киль, тем сложнее крепить его к корпусу.

Проблема с длинной историей

В июне 2008 года 38-футовый шлюп «Cynthia Woods» потерял киль в заливе Мехико, во время гонки из Галвестона в Веракруз. Пять из шести членов экипажа были спасены через два дня после крушения и отправлены на берег вертолетом береговой охраны. Не все смогли вернуться на том вертолете. Ответственный за безопасность на борту офицер Роджер Стоун (Roger Stone) утонул, спасая двух студентов из затопленной каюты.


Вид сбоку, в т.ч. подводная часть 38-футового шлюпа Cynthia Wood

Этот трагический инцидент — один из многих среди череды крушений, произошедших за последние годы в Европе и Америке из-за проблем с килем.

Впрочем, эти проблемы появилась не вчера. Раньше, когда на судах использовались железные кованые гвозди и — в качестве необрастайки — медные пластины, было множество случаев потери киля.

Основной причиной тогда была коррозия железных болтов.

Традиционные конструкции крепления киля

На некоторых старых моделях яхт с плавниковым килем болты крепления заводили в карманы внутри киля и в эти карманы вкручивали гайки. Такое крепление киля давало возможность провести осмотр крепежа киля на наличие коррозии металла.


Когда яхты строили из дерева, килевые болты крепились гайками, которые располагались в карманах

Этот тип крепления киля оказался затратным по времени и средствам, поэтому на большинстве серийных яхт его начали заменять. Нижнюю часть болта сгибали под углом, чтобы она напоминала букву «L» или «J». Согнутый таким образом болт должен был жестко крепиться в залитом свинцом плавнике киля.


Килевые болты серийных яхт могут быть с "L" или "J" формой нижней оконечности

Некоторые судостроители решили, что шпильки, залитой свинцом, будет достаточно, чтобы удержать киль на месте. Но такой метод крепления был ненадежным, потому что со временем киль начинал создавать дополнительную нагрузку на корпус, когда свинец деформировался под давлением болтов и соскальзывал по ним.

Современные конструкции болтовых креплений киля

Современные длинные кили с бульбом на конце с их чрезвычайно тонким профилем создают гораздо больше конструкторских проблем, чем обычные плавниковые кили, которые можно увидеть на большинстве серийных яхт.

В некоторых современных килях вообще невозможно разместить болты крепления из-за их очень узкого профиля.

Вместо этого свинцовый бульб крепят болтами к нижней части плавника киля (который может быть изготовлен из металла либо композитного материала), а сам плавник присоединяют к корпусу несколькими способами.


Способ крепления киля, когда к металлической пластине привариваются килевые болты, и эта конструкция опускается внутрь киля и после заливается свинцом

Один из распространенных способов крепления киля к корпусу — вмонтировать плавник киля в герметичный бокс наподобие швертового колодца и сболтить конструкцию. Другой способ — приварить горизонтально к верху плавника лист металла и закрепить через него болтами киль к днищу яхты.

Что может стать причиной разрушения таких креплений? Поры, образованные при сварке деталей, и потеря прочности металла в результате нагрева и последующего охлаждения иногда приводят к потере тонких плавниковых килей с бульбом. Но не менее важным остается факт, что на тонкий профиль киля действует колоссальная нагрузка от бульба на конце длинного плавника, когда яхта идет под креном. Все вышесказанное, а также постоянная работа киля и вибрации могут ослабить сварочные соединения и привести к потере киля.


Популярный способ монтажа короткохордового плавника, где в конструкции корпуса предусмотрен специальный бокс (слот) по подобию швертового колодца.

Большинству случаев потери киля предшествует посадка яхты на мель.

Современные кили гоночных яхт не предназначены для нагрузки от ударов ни при какой скорости. Когда происходит столкновение с дном, киль не только отламывается, но появляются еще и повреждения в корпусе в районе верхней части плавника.

Взгляните на фото перевернутого корпуса яхты Cheeki Rafiki. Здесь видно, как при потере киля отрывает верхние слои стеклоткани, и если присмотреться, видны следы коррозии на некоторых килевых болтах.


Корпус яхты Cheeki Rafiki после потери киля

Также может присутствовать зазор между поверхностью крепления киля и корпусом, обычно в носовой части киля. Он возникает вследствие компрессии конструкции корпуса в районе крепления из-за того, что киль всегда хочет провернуться в корму.


При посадке на мель нагрузка на и без того нагруженный тонкий плавниковый киль с бульбом может оказаться чрезмерной. Она может разрушить сварное соединение или срезать болты крепления. На киле с композитным плавником удар может сбить бульб с плавника, а если плавник длинный, то он может сломаться сам или повредить корпус.

Помимо посадки на мель, существуют и другие проблемы, с которыми можно столкнуться. Если яхта сходит с огромной волны, соединение киль-корпус перегружается, что со временем приводит к расслаиванию корпуса и, как следствие, потере киля.

Движение на больших скоростях при волнении может привести к перегрузке композитного корпуса, особенно если он сделан из неустойчивых к расслаиванию смол.

Характеристики материалов также влияют на надежность крепления киля.

Существует множество ситуаций, в которых современный киль можно потерять в переходе. К сожалению, в большинстве случаев узнать причину потери киля практически невозможно, пока его не обследуют. Плохие характеристики ламинарности смолы и материалов в целом могут также привести к потере киля.

«Первые звоночки», которые предупреждают о проблемах с килем

Это не полный список возможных индикаторов потенциальных проблем с килем, но на любой из приведенных ниже «звоночков» должна быть незамедлительная реакция в виде тщательного обследования со стороны профессионалов.

— Поврежденный стеклопластик или потемнение из-за коррозии или проникновения вовнутрь воды вокруг крепления киля к корпусу;
— Любая щель, неважно, каких размеров (если только это не облущенная краска), между килем и корпусом;
— Появление доступа воды к килевым болтам в результате усадки конструкции корпуса в районе крепления киля;

Запомните, все болты крепления киля должны проходить через жесткости набора корпуса. Киль не должен издавать никакого шума при смене галса и в целом в движении. Если яхта ударилась килем о что-либо в море или села на мель, нужно проверить состояние креплений в сухом доке или с помощью дайвера-сюрвейера. Посадка на мель может повредить как корпус яхты, так и само крепление киля.

Кирилл Левшенок

Бортовой журнал яхты Даниела#31

Что такое яхта? Сам задаю и сам отвечаю на этот вопрос, мои сухопутные и не совсем сухопутные товарищи. Яхта — это безусловно глянец. Лето, солнце, фемины в бикини и без оных. А ещё это море. Солёные брызги и брызги шампанского. И конечно же парус. Ну тот, который белеет в тумане моря голубом, мы же имеем в наличии парусную яхту в конце-то концов.

Таким образом, друзья, вырисовывается не жизнь, а малина. И наверно так бывает не только в сказках и рекламных проспектах. Сплошь и рядом я вижу в маринах сверкающие бока белоснежных красавиц, у которых на каждой хромированной детали, из каждого натёртого до блеска кнехта проступает надпись, нет, даже не проступает, а настойчиво кричит — у моего владельца много денег!

А куда же деваться сирым и убогим? Кто также пускает слюни и раскатывает губы на лакшери стайл и кому не чужда романтика странствий. Например, меня, порой тоже в мечтах обуревают фемины в бикини, и я тоже хочу, вернее хотел, яхту. И только поэтому мой выбор пал на вторичный рынок. А вот что из этого вышло, догадаться не сложно.



Кто внимательно следил за нашим продвижением на юг наверно заметил, что проблемы начались ещё во Франции. Мотор нашей яхты не сдюжил долгой работы в каналах и начал серьёзно болеть. Масло сочилось из всех щелей. При правильном подходе мне надо было сворачивать поход и серьёзно им заниматься ещё до выхода в море. Но правила и логика, это не про нас. Хотя между строк внимательный читатель заметит, — да у них просто нет денег на ремонт!

И это правда. Бюджет перехода трещал по швам. Еврозона, конец шенгена, мотор… Нас накрывали вопросы без ответов как из рога изобилия. И поэтому мы приняли решение всё-таки отдать швартовы и уйти из Франции. Если что-то случится, то это случится в море. Ведь у нас же парусная яхта и слаженный экипаж, — решили мы с Любимой на общем совете. И отдали концы из Порта Сент Луис дю Рон, рано утром, 31 мая. Курс — Корсика, Бонифачо.

Двести пятьдесят миль по генеральному курсу, две ночи в море и в общем-то знакомый нам маршрут. Но теперь, имея на борту полуживой двигатель мы рассчитывали только на парус. Мотор заводили только в экстренных случаях, при полном отсутствии ветра и ещё иногда по ночам. Всё-таки у нас был перегон и цель — как можно скорей дойти до Черногории.

Под поддоном картера у нас прописалась ванночка, куда ручейком сочилось масло. В среднем, раз в три часа приходилось её опорожнять. За это время в ней собиралось примерно литр масла. При сильной качке в моторном отсеке начинался срач и тогда мне приходилось собирать масло. К концу перехода на яхте совершенно закончились все тряпки и салфетки. В ход пошли даже личные вещи из разряда тех, что жалко выкинуть.



Киты в Средиземке

Как оказалось, наша Даниелька неплохой ходок. Ведь ни в Северном море ни в Балтике нам так и не удалось в полной мере оценить её ходовые качества. Под генуей и гротом она шустро бежала. Нас сопровождали до Корсики преимущественно попутные ветра. Мне даже пришлось наладить на геную стаксель гик, чтобы при установки парусов «бабочкой» она не хлопала. Мне это так понравилось, что подобную настройку парусов я стал делать на всём переходе до Черногории, когда был попутный ветер.

Киты. Да, ребята! В Средиземном море есть киты. Теперь я это могу подтвердить. На переходе от Марселя до Корсики мы встречали их два раза. Правда они были на достаточном удалении и сделать фото не было никакой возможности. Но, поверьте мне на слово — они есть! Огромные. Заметил их по фонтанам брызг, когда мониторил горизонт в бинокль. Первое желание было сменить курс и подойти к ним ближе, однако Любимая не разделила моё стремление и сказала что лучше мы полюбуемся ими в бинокль. Одновременно наблюдали не менее трёх китов.



Бонифачо

Бонифачо. Мы строили планы побродить денёк по городу, но куда там! Пришли рано утром. Всего на переход потратили 49 часов. Прошли 254 мили. Швартовались на заправке. И как только я переключил двигатель в нейтраль он совсем заглох. Вся муть с бака во время качки поднялась и забила фильтра. Пришлось в марине просить место для стоянки тут же, около заправки, где швартуются огромные парусные яхты. В марине мне пошли на встречу и разрешили встать на одну ночь там.

Встал кормой к ресторану и вместо осмотра города занялся ремонтом и заменой фильтров. Решил во что бы то ни стало снять поддон и поставить самодельную прокладку. Однако потерпел фиаско. Выяснилось, что поменять прокладку картера на Перкинсе просто так невозможно. Вот так ребята, имейте в виду, если вдруг вам попадётся такой мотор. Поддон можно открутить только вытащив двигатель наружу.

Настроение было дерьмо. Потерял кучу времени, а я был всё с тем же «разбитым корытом». На следующем переходе мне опять предстояло возиться с маслом. Но даже это не всё. На Бонифачо у меня подрезали кормовой флаг. Вечером ещё был, а утром как корова языком слизала. Позже, когда стал трезво оценивать ситуацию у меня появилось предположение, что его срезали рестораторы. Накануне я менял фильтра и пришлось немного погазовать. Ну кому понравятся выхлопные газы? Ведь мы стояли кормой прямо к столикам ресторана.

С Бонифачо решили идти прямо на Сицилию. Четыре дня и три ночи, но погода к нам опять была благосклонна. Снова преимущественно попутные ветра и одни сутки полного штиля. Вот тогда-то и произошла очередная беда. Поскольку масло было больным местом, его контроль был на особом положении. Я мог забыть поесть, но оставить без внимания сколько у меня масла в картере я не мог.

Итак, в очередной раз заглянув в моторный отсек я обнаружил что всё масло из двигателя бултыхалось там, на дне отсека. Мотор практически обсох. И как он бедный выдержал издевательства я до сих пор не пойму? Стоп машина. Сливай вода, суши грудь. Первая мысль — пиздец, мы все умрём. Хотя она только промелькнула молнией, а потом быстро включился мозг. Ничего страшного не произошло. Даже при самом плохом развитии ситуации мы имеем крепкую яхту и паруса. Ведь жили же люди без моторов.

Полез разбираться в причинах. Оказалось масло выгнало из-за открутившегося датчика. Только этого нам ещё не хватало. Правда чтобы добраться до него пришлось повозиться, но это всё мелочи конечно. Датчик с трудом вернул на место и аллилуйя! Теперь ванну с маслом пришлось опоражнивать раз в пять-шесть часов. Для меня это был как подарок.



Липары, остров Вулкано

На четвёртые сутки подошли к Липарским островам. В этом переходе с Бонифачо за кормой осталось 357 миль. И нам нужен был отдых. Нервы шалили, экипаж так просто заебался умотался. Выбрали для якорной стоянки уютную бухту на острове Вулкано. Это самый ближний к Сицилии остров в гряде Липарских островов с действующим вулканом. И это был наверно самый счастливый момент нашего путешествия за последние три недели.

Мы выспались, купались, загорали. Просто отключились на сутки от всех проблем и в полной мере насладились отдыхом на яхте. А стоя на якоре, так это вдвойне приятно. Любой владелец меня наверно поймёт. Стоянка на якоре — это тот редкий случай когда никто не смотрит на тебя как на дойную корову. Кайф! На вершине горы дымился вулкан, а внизу обалденный пляж и чистейшее море.

Уходить с Вулкано совсем не хотелось, однако труба зовёт! Следующим утром мы снялись с якоря и пошли в сторону Сицилии. Запланировали заход в порт Милаццо. Нам надо было заправить баки с топливом и водой. А там, на заправке в Милаццо, имелось в наличии и то и другое. Перебежали с острова на остров за четыре часа. Заправились, взяли погоду. Далее нам предстояло пройти Мессинский пролив. Пролив, который разделяет материковую Италию и Сицилию. А это место знаменито своими погодными капризами.



Милаццо

Погода была так себе, но надежда пройти была. Такая маленькая надежда. Однако она, к нашему сожалению, умерла за пару миль до входа в пролив. Яхту буквально выкинуло встречным ветром. Пришлось разворачивать оглобли и возвращаться обратно в Милаццо. И что характерно — три друга, с кем я сверял погоду, мне сказали переждать этот день где-нибудь в тихом месте. Риск не оправдался, но зато мы попробовали.

Возвращались в Милаццо с побитым видом. Наверно так возвращаются с проигранной битвы генералы. Пришлось вставать на якорь в городской гавани, которая не сильно защищает от волны и ветра приходящих с открытого моря. Якорились по уму. Уложили цепь на дно и дополнительно оттянули её десятикилограммовой гирей, которая по совершенно случайному стечению обстоятельств оказалась в нашем якорном хозяйстве. Впереди было два дня непогоды. Пришлось пережидать их при сильной волне.

Каждый капитан яхты мечтает как-то монетизировать или хотя бы свести к минимуму затраты на содержание своего парусника. И говорят, плох тот капитан, который не смог этого сделать. Наверно и я в числе последних. Ведь я рассчитывал, что на переход из Германии в Черногорию мне удастся найти туристов. В моём бюджете были белые пятна и я надеялся закрыть их продав свободную каюту. Чуда не случилось. А когда начались проблемы с мотором я и вовсе забросил все попытки.

Там в Милаццо, кроме штормовой погоды на нас обрушилась еще и финансовая буря. Говорят эта пропасть в которую можно падать всю жизнь, однако как раз там мне было не до шуток. Случись ветер чуть посильней я даже не знаю что пришлось бы делать. Если бы пополз якорь, единственным выходом было уходить в море и штормовать подальше от берега. Ибо на стоянку в марине, денег попросту не было. Спасибо друзьям, наше падение прервалось в самый нужный момент и на горизонте отчётливо замаячил благополучный финал экспедиции.

Мессинский пролив



Спустя два дня, с попутным ветром и течением вошли в Мессинский пролив. Он запомнился итальянским военным судном и еще лодками местных рыбаков. Довольно странной конструкции, с высокими смотровыми мачтами и очень длинными площадками на носу, которые в два или три раза превышают длину корпуса. Кажется на них они ловят крупную рыбу высматривая её с мачты.

За Мессинским проливом, по состоявшейся уже традиции мы с Любимой попали в шторм. Ветер с материка стабильно дул до 30/35 узлов. Взяли рифы до третьей полки, геную скрутили до размеров скатерти на столе и пошли. Пошли так весело, что обгоняли волну. В кокпите было довольно комфортно и сухо. Было конечно желание зайти на ночь в порт, но мне показалось что ночной заход в незнакомую бухту это более опасное предприятие чем находиться на управляемой яхте. Здесь хоть и качало, но зато внутри было сухо и комфортно.

В этот шторм мы вошли подготовленными, с желанием пережить его только на парусах без использования мотора. И это было правильно. Я получил прекрасный опыт управления яхтой под парусами в шторм, да и перкинс получил передышку почти на сутки. Более того, мой старпом, моя Любимая, в этот раз также на равне со мной стояла парусные вахты. Она управляла штормующей яхтой ночью. Думаю, что после этого перехода она вполне заслужила повышения по служебной лестнице. Осталось только найти подходящую должность и звание.



Кротон

Почти сутки стабильно задувало. Мы опять вымотались и сменили планы. Вместо Санта Леуки, где планировали заход и закрытие виз зашли в Кротон. Пережить ещё одну ночь в штормовом море было бы уже слишком. Там, в марине, мы выдохнули. Заправились топливом, водой и продуктами до самой Черногории и немного погуляли по городу. Усталость от более чем двухмесячного перехода всё более сказывалась. Удивительно, но из Кротона у меня нет даже ни одной фотки. Честное слово, было не до красот.

Там, в марине, нам нанесли визит полицейские из итальянской финансовой гвардии. Говорят это одна из самых могущественных ветвей власти в Италии. Полицейские конечно были на высшем уровне. Одеты по последней моде. Аромат туалетной воды, так просто сводил с ума мою Любимую. Осмотр прошёл без каких либо эксцессов. Нам на память оставили акт осмотра, которы впоследствии мы показали в таможне и полиции Кротона, когда оформляли закрытие виз и таможню.

Границу закрыли быстро. Вместе с дорогой вся процедура заняла не более часа. На ход ноги побродили по городу, выпили в кафе с видом на море по чашке итальянского эспрессо. Обожаю Италию и местный кофе. Густой, вырви глаз, бодрящий напиток, который без глотка холодной воды просто невозможно пить. Ещё одна особенность, тут нет в том огромном количестве супермаркетов. Маленькие мясные и сырные лавочки, овощные магазинчики. Тот колорит, который уходит в прошлое благодаря глобализации.

В Кротоне встретились со знакомыми русскими ребятами. Идут с Канар в Черногорию двумя бортами. Перед отходом посидели, поболтали за жизнь и все вместе пошли в сторону каблука и Леуки. Всю ночь слушали их переговоры по рации. Это так приятно прогоняет сон за ночной вахтой.

Черногория

Две ночи и 250 миль нас отделяло от финального порта нашей экспедиции. К Бока-Которскому заливу подошли в полдень, 13 июня. Границу открывали в Зеленике, там же купили виньету. Процедура оформления на порядок быстрей и проще чем в Порто Монтенегро. Единственный минус Зеленики — неудобный причал, рассчитаный под большие суда. С огромными, круглыми, резиновыми отбойниками, об которые мы как ни старались, но всё равно испачкали борта нашей яхты.

Ещё до покупки лодки у нас была договорённость на стоянку яхты в марине на Острове Цветов, что в Боке. Встали. Привязались. Усталость накрыла одномоментно. Переход завершён. Все живы здоровы, лодка дошла и если бы не одна маленькая деталь, то можно было бы считать что всё прошло на отлично. На все грабли, которые можно было наступить — наступили. Проблема номер раз — мотор. Вынимать, капиталить, копить деньги на новый? Всё позже. Только здоровый и крепкий сон может вернуть ясность ума и трезвые мысли.

С уважением ко всем кто следил за нашим переходом, Валерий Писанов



Источник

Впервые в рамках Международного дальневосточного морского салона, в бухте Житкова причалит парусник «Паллада».

С 24 по 27 июля учебное судно будет пришвартовано у причала Приморского океанариума. В эти дни все желающие смогут побывать на «Палладе». Каждый день будут проходить экскурсии, которые познакомят посетителей с уникальным парусником, занесённым в Книгу рекордов Гиннеса как самое быстроходное в мире парусное судно своего класса.



Экскурсии по «Палладе» будут начинаться в 10, 11, 13, 14, 15 и 16 часов. Вход свободный, но в связи с тем, что количество людей в экскурсионной группе ограничено, необходима предварительная регистрация.

«Паллада» — учебное парусное судно Дальневосточного государственного технического рыбохозяйственного университета, на нем проходят практику курсанты и студенты из морских учебных заведений России и стран АТР. Парусник и его команда часто принимают участие в значимых для Владивостока и Приморья событиях.



Международный военно-морской салон – одна из ведущих мировых выставок в области кораблестроения, морского вооружения и судостроения. Он проходит в Санкт-Петербурге на протяжении 20 лет, в этом году Приморский край впервые станет площадкой проведения Морского салона. Планируется, что его участниками станут более 1500 участников из России, Вьетнама, Индии, Индонезии, Китая, Малайзии, Сингапура, Южной Кореи и Японии.

Влад Осташенков