Дюпти-Туар. Эссе о капитане из пшеничной бочки

[Craus]

Национальный герой Франции. Его именем было названо 6 кораблей французского флота

Этот человек не писал книг, не изобретал чудесных конструкций, не побеждал в политических баталиях и даже не сказал ни одной значительной фразы, дабы она прогремела в веках. Он блеснул всего один раз, но так ярко, что отблески этого блеска заставляют нас зажмуриваться от восхищения.



Дюпти-Туар родился в аристократической среде, поэтому даже имя ему дали Аристид, дабы подчеркнуть его высокое рождение и прислонить к высокой славе афинского государственного деятеля и полководца. Родился он за 29 лет до французской буржуазной революции, так что встретил её уже вполне сформировавшимся военным человеком. Чин лейтенанта получил находясь уже в революционной армии. Как и большинство аристократов во время якобинского террора бежал в Соединённые Штаты, но с приходом Директории вернулся. Получил чин капитана и 80-и пушечный “Tonnant” (Громовержец) в своё подчинение.



Вот собственно и всё, что можно рассказать про него до того момента его славы. Она придёт к нему 2-го августа 1798 года. Август вообще был его месяцем. В августе он родился (31-го, Дева) и в августе он погибнет. На момент смерти ему было неполных 38 лет.

С 1-го по 3-е августа 1798 года состоялось достаточно известное военно-морское сражение при мысе Абукир (в зарубежных источниках — битва при Ниле). Силы противников (французов и англичан) были примерно равными — по 14 линейных кораблей оснащённых по 70-80 орудий в каждом плюс более мелкие суда. Французский вице-адмирал Франсуа де Брюе расположил свои корабли в одну линию, перегородив (как он полагал) Абукирский залив. Эскадра стояла развернувшись в сторону открытого моря правым бортом и так как, по мнению французского вице-адмирала, англичане не имеют другой возможности как выстроиться в такую же линию напротив и начать бой, он распорядился приготовить к бою только орудия правого борта. А на левый перетащили всё, что будет мешать во время сражения. Де Брюе полагал, что занял отличные оборонительные позиции, поэтому даже не стал организовывать разведку и дозорную службу. Но командовавший англичанами адмирал Горацио Нельсон с помощью захваченных лоцманов прознал, что можно проникнуть между французской эскадрой и берегом. Атаковать изготовившихся к обороне французов одновременно и со стороны моря и со стороны берега. Что он, собственно, и предпринял.



Пушки загремели в 6 часов вечера и уже не умолкали до 3-х часов утра. Последовательно зажимая в тиски французские корабли, эскадра Нельсона “перемалывала” их один за другим. Медленно, но верно. С чередой примерно раз в час один французский корабль спускал флаг и выходил из сражения. 80-и пушечный “Тоннан” ступил в бой примерно в 7 часов вечера. Его атаковал 74-х пушечный «Majestic» (Величественный). Около 2-х часов корабли крушили и коверкали друг друга. “Тоннан” потерял одну мачту, а капитану оторвало ядром левую руку, но он отказался покинуть капитанский мостик. Корабли сошлись на очень близкую дистанцию и Дюпти-Туар приказал мушкетёрам выскакивать на верхнюю палубу между залпами “Мажестика” и вести прицельный мушкетный огонь. Вскоре на английском кораблей раздалось нестройное “Ох!” — это от мушкетной пули пал капитан английского корабля Джордж Уэсткотт. Руководство принял на себя лейтенант Роберт Катберт.



К 9 часам вечера британцы заметили пожар на нижних палубах французского флагмана 100-пушечного «Ориента». Оценив слабое место, капитан английского “SwiftSure” приказал сосредоточить огонь своей артиллерии на этом участке. Непрерывный обстрел способствовал распространению пламени по всей корме, а также мешал команде погасить его. В течение нескольких минут пожар охватил eтакелаж и перекинулся на паруса. Ближайшие британские корабли прекратили атаку и стали удаляться от пылающего французского флагмана, ожидая взрыва мощного боезапаса на его борту. Часть команды на каждом корабле принялась мочить паруса и поливать палубы морской водой, чтобы после взрыва огонь не охватил их судно. То же самое проделали и ближайшие французские корабли, в том числе и “Тоннан”. Около 10 часов вечера пожар достиг крюйт-камеры “Ориона” и раздалось два оглушительных взрыва: французский флагман оказался почти полностью разрушен. В тёмном ночном небе пылающие обломки по невероятному множеству траекторий горящими метеорами разлетелись вокруг. Большая их часть пролетела над окружающими кораблями и упала в море за пределами зоны сражения, но оставшихся хватило для того чтобы поджечь не успевшие далеко уйти английские и французские корабли. В течение десяти минут после взрывов не было слышно выстрелов: моряки с обеих сторон тушили пожары на своих кораблях



К полуночи общее сражение само собой прекратилось, лишь только «Тоннан» продолжал сражение с «Мажестик». В час ночи очередным английским ядром однорукому Дюпти-Туару по голень оторвало обе ноги. Поражённый он упал и матросы взялись за него, дабы оттащить в трюм, но он запретил им делать это. “Стяните мне верёвками ноги и остановите кровь” — дрожащей рукой указал он судовому врачу. Когда это было проделано, капитан “Громовержца” приказал поставить его на ноги, дабы он мог продолжать руководить боем, но висеть на плечах двух матросов было тяжело. “Доставьте на капитанский мостик бочку с пшеницей!”- приказал он. Приказание было исполнено. “А теперь отсыпьте треть бочки и поставьте меня в неё!” — снова приказал он. Ошарашенные его просьбой матросы выполнили и этот приказ — поставили однорукий человеческий обрубок в бочку. “Вот это совсем другое дело” — попытался улыбнуться Дюпти-Туар, но губы плохо его слушались. Опёршись о край бочки единственной уцелевшей рукой, он обвёл место боя взглядом и через матроса стал отдавать приказания. Кричать он уже не мог. Раздался слаженный залп орудий “Громовержца” и на “Величественном” снесло бизань-мачту.



По причине ранений и смерти большинства артиллеристов с обеих сторон, с пушками управлялись кто придётся: палубные матросы, парусная команда, плотники, коки и даже судовые врачи. Оттого ни о какой скорострельности и точности попаданий и речи идти не могло. Где-то с чередой раз в пять минут раздавался нестройный залп одного из кораблей. Через некоторое время ему также нестройно отвечал другой. В густой, теплой темноте египетской ночи борта кораблей вспыхивали огненными вспышками, на несколько секунд освещая друг друга. Во время залпов “Мажестика” на капитанском мостике Тоннана” хорошо просматривался человек (как казалось англичанам) сидящий в бочке. Он вяло махал одной рукой, что-то говоря находящемуся рядом матросу. Это был истекающий кровью капитан Аристид Дюпти-Туар.



К трём часам ночи английский «Majestic» потерял главную и бизань мачты. Из 193 человек экипажа более четверти было убито, а все остальные ранены. Командовавший им лейтенант Катберт приказал сделать последний залп и рубить якорный канат, выходя из боя. “Мажестик” сделал последний залп и, о удача! — буквально снёс две оставшиеся мачты “Тоннана”. Англичане радостно закричали, но Катберт приказал рубить канат. Распустив паруса на единственно уцелевшей мачте “Величественный” стал уходить в сторону. Лишённый парусов и получивший тяжёлые повреждения “Громовержец” даже не мог его преследовать. Дюпти-Туар молча смотрел ему вслед. После ухода “Мажестика” истёкший кровью французский капитан уже шёпотом приказал прибить гвоздями флаг к остатку бизань мачты. Последними его словами были: “Ни за что не сдавайте корабль. Мы единственный корабль французской эскадры, который так и не спустил флага перед противником. В случае опасности сдачи — затопите!” Когда капитан перестал подавать признаки жизни французские моряки вытащили его тело из бочки, завернули во флаг Франции и медленно опустили в море. Когда Аристид Дюпти-Туар медленно погружался в воды Абукирского залива, из них начало подниматься Солнце, возвещая начало нового дня 2-го августа 1798 года …



Источник