Женя Сиобко выросла в Петербурге, с детства ходила под парусом и рано начала преподавать в яхт-школе. Весной 2025 года она участвовала в перегоне экспедиционной лодки из южной части Чили в Бразилию. В интервью Силе ветра Женя рассказывает, как устроен быт на яхте во время долгого перехода, что помогает пережить качку и как меняется восприятие времени, когда много дней не видишь ни одной другой лодки.С парусом я знакома давно — у папы была яхта, на которой мы вместе ходили еще в раннем детстве. В подростковом возрасте занималась парусным спортом, в шестнадцать лет попала в молодежную парусную команду, а в девятнадцать — стала инструктором. Параллельно вела кружок по парусному делу в доме детского творчества. Почти вся моя взрослая жизнь посвящена яхтам и преподаванию. Сейчас я инструктор в Школе капитанов Силы ветра: обучаю тех, кто хочет получить лицензию шкипера.
На перегон экспедиционной яхты я попала через знакомого координатора: он набирал команду — и предложил мне стать старшим помощником. Я согласилась почти сразу: давно хотела пройти этот маршрут.
Обычно в такие переходы стараются набирать в команду не менее трех человек: перегон длинный, нужна постоянная ротация на вахтах.
В нашей команде было четыре человека из разных городов России.
Никто друг друга не знал — группу собрали под маршрут из тех, кто подходил по уровню подготовки и был свободен.
Участие в перегоне может быть платным, бесплатным или оплачиваемым. Одни организаторы просят команду скинуться на продукты и топливо, вторые — ищут матросов-новичков за еду, третьи — предлагают полноценную позицию с гонораром. Анонсы перегонов можно найти на специальных сайтах и в сообществах вроде Couchsurfing, но для моряков, или в специальных группах в соцсетях.
Во время перегона мы должны были доставить яхту из Пуэрто-Уильямса, самого южного города Земли на юге Чили, в бразильский Итажаи. В апреле закончился сезон антарктических экспедиций, поэтому лодку нужно было перегнать в марину на ремонт и обслуживание перед следующим циклом путешествий.
За время перегона мы заходили в гавань только один раз в Уругвае, чтобы дозаправиться. Всё остальное время - только открытое море.
Переход занял 17 дней, задача была прийти максимально быстро, но не насилуя лодку и не перегружая системы. Каждый день сверяли прогноз с генеральным маршрутом: корректировали его, чтобы пройти вместе с циклоном или, наоборот, убежать от него. Если ветер был достаточно сильный, шли под парусом, если слишком слабый — включали мотор.
Лодка 25-метровый стальной кеч, специально построенный для тяжелых погодных условий. Она рассчитана на длинные переходы в тяжелых погодных условиях - например, на экспедиции в Антарктиду.
Судовая система такой яхты сложнее, чем у лодок для более простых плаваний, например, по Средиземному морю: два генератора для систем потребителей с разным напряжением (24, 220 и 380 Вт), опреснительная установка, много вспомогательного оборудования. Поэтому в команде был профессиональный механик, который за все это отвечал.
Каждый день на лодке выглядит одинаково: просыпаешься, делаешь чай — или завтрак, если позволяет погода. У нас были стандартные четыре часа на вахту, четыре на подвахту (если нужна помощь дежурному) и еще четыре — на сон. И так по кругу — ротация круглосуточная.
На вахте проверяешь курс, наблюдаешь за погодой, отмечаешь изменения. Раз в час делаешь запись в судовом журнале: описываешь координаты, курс, скорость ветра и атмосферное давление. Затем проверяешь двигатель — если он не работает, то осматриваешь генераторы, проверяешь работу помп.
Большую часть времени лодка шла на авторулевом — это нормальная практика на длинных переходах, когда позволяют условия. Иногда переходили на ручное управление, например, когда ветер становился попутным и усиливался до 40 узлов. В таких условиях яхта съезжает с волны, и управление становится менее стабильным. Поэтому дежурный иногда должен брать управление на себя.
В целом рутина довольно медитативная. Когда не стоишь на вахте и если повезло с погодой, просто наблюдаешь: за морем, закатами, птицами. Иногда встречаешь рыбаков (много было около Фолклендских островов и у берегов Бразилии), но чаще это дни, когда не видишь ни одной лодки — только океан.
Южная Америка — новый для меня регион, поэтому я была в шоке от количества незнакомых видов животных и растений. В Чилийских фьордах видели китов: они медленно шли рядом, показывали спину и выпускали фонтаны. У берегов встречали тюленей: как одиночных особей, так и небольшие группы. Птицы сопровождали нас почти весь путь. Забавно, что названия многих видов в этом регионе начинаются с «магелланова»: магелланова чайка, магелланов баклан, магелланов пингвин.
В Бразилии в одном из городов прямо на газонах сидели капибары — целыми семьями. Они казались очень спокойными, почти домашними, но при этом с жесткой, колючей шерстью, из-за которой трогать их совершенно не хотелось.
В начале перехода меня сильно укачивало: вроде стабильный вестибулярный аппарат, но в этот раз дал сбой. Первые трое суток я могла только стоять на вахте и лежать в отключке. В какой-то момент казалось, что не выдержу, но на третий день случилось чудо: я смогла почистить зубы и проглотить хоть что-то из еды.
Рацион в эти дни был незатейливый: доширак и сосиски. Полноценно готовить в таких условиях невозможно: лодку качает, и максимум, что можно себе позволить — это кипяток.
В целом тяжелее всего было в первую неделю. Волны не очень большие, до четырех метров, но шли они со всех сторон из-за разных течений и отражений. Болтанка была сильная — спать невозможно, меня буквально сбрасывало с кровати. Приходилось подбирать разные положения в каюте, чтобы хоть немного зафиксироваться, но в одну из ночей не спасало вообще ничего.
Яхта металлическая — когда она падает между волн и гремит, кажется, будто что-то ломается. Вода в танке поднимается и падает, якоря гремят. Конечно, ты понимаешь, что это не пробоина, но звуки такие, будто уже тонем. Я лежала и фантазировала, как пойду в спа, когда вернусь на берег.
В этих условиях даже стиральная машина отказывалась работать: с ней надо было стоять рядом и уговаривать — и я ее очень хорошо понимаю. Но именно такие плавания помогают мне вспомнить, почему я занимаюсь яхтингом: не ради страданий, конечно, а ради замедления и медитации, которых сложно достичь на берегу.
Такой переход сильно отличается от жизни на суше. Там у тебя всегда есть выбор: прогуляться, выпить кофе, переключиться на что-то другое. На длинных перегонах таких опций нет. Ты на борту, и все, что у тебя есть, — это вахты, еда, сон и океан. Ты не можешь выйти на прогулку и отвлечься.
Ощущения после возвращения
Это было похоже на глубокую перезагрузку: ничего не происходит вовне, но внутри многое меняется. Ощущение, что едешь в плацкарте: можешь есть, спать по 14−16 часов, смотреть в окно — и так по кругу. Все замедляется, становится рутинным и однообразным, но в этом однообразии вдруг появляется покой. Нет раздражителей, нет срочных задач — только ты и время, которое идет по своему расписанию.
Многие представляют себе такие путешествия как романтику, ветер в волосах и закаты. Все это есть, но вместе с этим — качка, отключка, бессилие. Важно заранее принять, что иногда ты будешь просто лежать, пить воду, есть сосиски и надеяться, что скоро станет легче.
Если бы мне предложили пройти тот же маршрут снова — я бы, скорее всего, согласилась. Хотя в первую неделю пути, во время прикачки, я, конечно, думала иначе.
Текст: Олег Сабитов
Гостей: 356
Скрытых: 0
Пользователей: 0